Дмитрий Володихин - Борьба за Полоцк между Литвой и Русью в XII–XVI веках

Виленский воеводич Ян Глебович, Арсений Шисца, Станислав Довойна и его жена, а также полоцкая шляхта отправлены были днем ранее в Москву под охраной. [530]А вот судьба всего остального населения Полоцка не совсем ясна: согласно Лебедевской летописи, «…мещан и з женами их, и з детми послал царь и великий князь в свою отчину к Москве и повеле же их дорогою беречи, а корм им давати доволен». [531]Румянцевская летопись также свидетельствует о том, что в полон были уведены «простые люди с женами и детьми»; приписка к списку Оболенского Никоновской летописи сообщает только о пленении «воевод литовских». Стрыйковский подтверждает версию Лебедевской летописи: по его мнению, в московские земли были уведены как шляхта, так и «простые мещане». То же сообщает и Л. Гурницкий. [532]Но Одерборн и виленский летучий листок дают несколько иную версию: автор летучего листка сообщает, что литовцы были отогнаны в Москву, а русские остались «на месте под стражею». Одерборн же считает, что увели и литовцев, и русских. [533]Откуда это странное национальное деление, что оно означает? Автор виленского летучего листка писал, пользуясь рассказами немецких наемников из состава гарнизона Полоцка, вернувшихся вместе с поляками. Поляки ушли на день раньше, чем полочан отправили в московские пределы, [534]и для них «русские», т. е. горожане нешляхетского происхождения, до самого конца были под стражей. А вот «литовцы» — т. е. шляхта — убыли как раз перед отходом гарнизона. Иными словами: в данном случае «национальное» деление попросту равняется делению социальному, на шляхту и простолюдинов. Количество депортированных точно неизвестно. По данным немецких летучих листков, из Полоцка была выслано до 60 тыс. чел., [535]но по оценкам современных исследователей, все население Полоцка в XV–XVI вв. колебалось в пределах 11,5–50 тыс. чел., так что названная цифра выглядит фантастической. [536]

Дальнейшая история депортированных печальна: им пришлось зимой, в феврале, идти пешком до Великих Лук, откуда их, очевидно, распределили по городам. [537]Жертвы при этом, как видно, были немалыми. Немец-опричник Г. Штаден сообщает о последующем истреблении всех пленных полочан в связи с неудачами в войне, [538]но это неверно: сам же Штаден затем пишет об обмене С. Довойны на князя В. Темкина, который действительно имел место в 1567 г. [539]Возвратился на родину и Ян Глебович, паче чаяния ставший помощником Ивана IV в его попытках склонить на свою сторону литовских магнатов. [540]После переговоров 1566 г. полоцкая шляхта была частично обменена на русских пленников, а частично отдана за выкуп. Арсений Шисца также сохранил жизнь — он был отправлен вместе с видным полоцким шляхтичем Лукой Корсаком в Спасо-Каменный монастырь на Кубенское озеро. [541]Бесспорно, часть полочан была возвращена царем на родные земли, [542]хотя едва ли они испытывали по отношению к государю московскому теплые чувства. Кое-кто записался в московскую службу и вошел в состав городовых гарнизонов на восточных рубежах Московского государства. [543]Вообще говоря, депортация населения с целью закрепления только что завоеванной территории была излюбленным приемом московских государей. [544]

В Полоцке был оставлен русский гарнизон во главе с князем П.И. Шуйским, князем П.С. Серебряным и князем В.С. Серебряным е наказом отстроить старые укрепления и возвести новые. 27 февраля царь с основными силами армий «из Полотцка пошел к Москве». [545]

Так окончился первый акт жестокой военной борьбы за Полоцкую землю между двумя могущественнейшими державами Восточной Европы в ходе Ливонской войны. Главной проигравшей стороной в этой схватке был город и его жители. Защитники Полоцка спалили посад, победители ограбили и угнали население. Так богатая, цветущая область со славной и древней столицей попала как бы между молотом и наковальней и начала принимать на себя многочисленные удары обеих сторон. Полоцкая земля была тем полем на доске многовековой партии борьбы Москвы и Литвы, которое неоднократно переходило из рук в руки и являлось желанной целью обоих противников. В результате Ливонская война стала началом конца последней эпохи величия в истории древнего Полоцка. Под гром московских, польских и литовских пушек город шел к упадку.

Взятие Полоцка стало крупнейшим событием Ливонской войны и вызвало столь сильный международный резонанс, как никакое иное столкновение в тяжком четвертьвековом противоборстве. В Вильно, Праге, Нюрнберге, Любеке, Аугсбурге и других городах Германии вышло не менее десятка информационных и пропагандистских летучих листков, посвященных полоцкой эпопее. [546]В Империи с вниманием и тревогой следили за успехами Ивана IV на западных рубежах Московского государства. Противники влияния Москвы в этом регионе сравнивали в своих изданиях царя с «бичом Божьим» и пугали читателей легендой о серебряном гробе, якобы заранее заготовленном Иваном IV для польского короля. Напротив, сторонники расширения отношений с Московским государством убеждали в необходимости войти в союз с могучим государем, который сумел привести под Полоцк огромное войско. Датский король Фридерик II официально поздравил Ивана IV с взятием Полоцка. [547]

Польша и Литва были до крайности обеспокоены военной катастрофой под Полоцком. Сейм в Петркове был прекращен известиями о грозе на восточной границе. Сигизмунд Август немедля сообщил Н. Радзивиллу о своем намерении со всей возможной поспешностью прибыть в Великое княжество Литовское для организации обороны и запретил искать боя с московскими отрядами, повелев оттянуть силы для защиты Вильно. Одерборн писал, что в то время «польский король был сражен страшной скорбью…». [548]Падение Полоцка можно оценивать и как фактор, немало приблизивший Люблинскую унию 1569 г. Из-под Полоцка 15 тыс. татар было отправлено царем для операций на Виленской дороге (в летучих листках эта цифра увеличена почти втрое). [549]Отсутствие реальных возможностей противостоять натиску армии Ивана IV вынудило литовцев послать своего представителя Павла Бережковского в московский лагерь под Полоцком для переговоров уже к 21 февраля. И царь согласился заключить перемирие, «войну уняти велел и от Полотцка в дальние места поход отложил». [550]Но — до поры до времени. Середина — конец 1560-х гг. были временем ожесточенного противоборства на Белорусском театре военных действий, чрезвычайно тяжелого и для Московского государства, и для Литвы. Перед лицом опасности нового наступления Ивана IV, сознавая непрочность перемирия, Сигизмунд Август вынужден был пойти на уступки литовско-белорусской православной шляхте, уравняв ее в правах со шляхтой католической жалованной грамотой от 7 июня 1563 г., непосредственно под впечатлением от падения Полоцка, и желая сплотить все наличные силы для «предстоящей войны» против Ивана IV. [551]Таким образом, объединение военных сил подталкивало к политическому объединению.