Николай Коняев - Петербург: неповторимые судьбы [Город и его великие люди]

Возможно, как полагают некоторые биографы Вяльцевой, эти деньги потребовались Василию Викторовичу на карточную игру, возможно, они были вложены в более пристойные предприятия, когда, как пишет П. Н. Врангель, Бискупский «бросился в дела, основывал какие-то акционерные общества по разработке нефти на Дальнем Востоке, вовлек в это дело ряд бывших товарищей и, в конце концов, жестоко поплатился вместе с ними».

Но это и не важно, куда – на азартные игры или на не менее деньгоемкие предпринимательские эксперименты – употребил Василий Викторович вырученные от залога имения суммы, все равно ведь приобретенное имение вместе с усадьбой Каменка тяжким ярмом повисло на очаровательной шейке Анастасии Дмитриевны.

«Дом не готов, погода средняя, холодно очень, но в жилых комнатах тепло и светло… – писала она летом 1910 года своему аккомпаниатору Алексею Владимировичу Таскину – Рутковский уехал, конечно, не окончив построек. Ну, я так рада, что его нет, я проклинаю минуту ту, в которую мне пришла мысль сделать Литвиненке доброе дело и послать его в Каменку. Он мне сделал столько зла, что не перечесть, и самое главное зло это Рутковский. Это нечто, что не поддается описанию. Мне все из-за этих двух типов здесь противно, и я ненавижу Каменку…»

Насколько много сил и средств вкладывала Анастасия Дмитриевна в приобретенное для мужа имение, рассказал после кончины Вяльцевой Алексей Владимирович Таскин. Он поведал тогда корреспонденту газеты «Свет», что отговаривал певицу от последнего турне, советовал ей поехать лечиться.

– Нельзя! – ответила Вяльцева. – Слишком большие расходы по имению. Нужны деньги. Эта поездка будет предпоследней. Съезжу еще весной, и баста! Весной кончаются мои скитания по России.

Конечно, Анастасия Дмитриевна и на эстраду умела выйти так, что публика как-то сразу подчинялась ей. И в принципе, несмотря на всю свою утонченность и необыкновенную артистическую нежность, она, несомненно, обладала и деловой хваткой, которой достаточно было, чтобы справиться со всеми навалившимися на нее проблемами, но повторим, что она не просто пела романсы, она жила ими.

Поэтому-то вместо того, чтобы выправиться ситуации, случилось то, что и должно случаться в романсах.

На концерте в Курске Анастасии Дмитриевне первый раз в жизни сделалось дурно на эстраде. Предание утверждает, что Анастасия Дмитриевна начала тогда петь свою любимую «Чайку»:

но, спев всего несколько тактов, вдруг замолчала. В зале стояла мертвая тишина. Вяльцева попыталась снова запеть, пошатнулась и упала.

Рассказ этот не вполне совпадает со свидетельством аккомпаниатора Алексея Таскина, который утверждал, что после обморока в Курске Вяльцева вынесла еще 14 городов, пока, наконец, не приехали в Воронеж, где и произошел тот самый «концерт-панихида».

«Чувствуя себя совершенно больной, Анастасия Дмитриевна не могла подняться с постели и, всегда аккуратная, заставила публику ждать до десятого часа вечера. Наконец она приехала, вернее, ее привезли. Публика кричала, стучала, а она в это время лежала на диване, не разрешая поднять занавес, пока она не наберется сил, чтобы петь… Наконец занавес подняли, и Анастасия Дмитриевна, запела, опираясь рукою то на рояль, то на меня. Вместо знаменитой улыбки на лице была какая-то болезненная гримаса…

Кое-как первое отделение кончилось, но дальше петь Анастасия Дмитриевна была совершенно не в состоянии. Она вышла к публике, извинилась, что больна, и обещала в следующий приезд спеть вдвое больше.

Часть публики неистово зааплодировала, но другая часть стала кричать о какой-то Божьей каре, что не следовало устраивать концерт 5 декабря, под Николу Угодника» [43] Газета «Свет», № 36, 7 февр. 1913 г. .

Как бы то ни было, но пришлось отменить назначенный на 10 декабря концерт Вяльцевой в Уфе. Вяльцева прошла медицинское обследование, и врачи поставили диагноз «рак крови»…

В начале 1913 года газеты запестрели заголовками «Смертельная болезнь А. Д. Вяльцевой».

«А. Д. Вяльцева, – писала 22 января 1913 года газета „Свет“, – настолько слаба, что еле может двигаться в постели. Консилиум врачей признал положение весьма опасным. В Петербург прибыл профессор Эндерлейн, который должен провести операцию переливания крови по его специальному способу. Операция эта представляет большую опасность. До сих пор профессор Эндерлейн сделал шесть таких операций, из коих одна закончилась смертью. А. Д. Вяльцева находится в полном сознании, но так слаба, что не в состоянии говорить. У постели больной все время дежурят врачи.

Немецкий профессор Эндерлейн произвел над больной артисткой А. Д. Вяльцевой операцию переливания крови. Сперва хотели взять кровь из двух женщин, но против этого запротестовал муж больной, полковник Бискупский, и заявил, что желает, чтобы операция добывания крови была произведена над ним.

Профессор Эндерлейн освидетельствовал кровь полковника Бискупского и заметил, что кровь мужчин более подходит для переливания». [44] В некоторых работах высказывается предположение, что профессор Эндерлейн не знал о группах крови и перелил Вяльцевой кровь, несовместимую с ее кровью. Эта гипотеза маловероятна. Разделение крови на группы было сделано в ходе экспериментальных исследований, проводившихся австрийским ученым К. Ландштейнером в 1900–1907 годы, и трудно предположить, что его коллега Эндерлейн не знал об итогах этих исследований в 1913 году.

Подробно была описана в газете и сама операция переливания крови:

«Правая рука полковника была тщательно приготовлена к операции. После этого был сделан надрез почти до кости и извлечена наружу артерия. Операция по желанию оперируемого была произведена без хлороформа. Полковник Бискупский стойко выдержал операцию, только нервные передергивания лица выдавали настроение.

У больной надрез был сделан на левой руке. После этого артерии мужа и жены были вскрыты и связаны. Операция продолжалась 40 минут, и из полковника Бискупского было взято около восьми стаканов крови.

Бодро державшийся все время В. В. Бискупский по окончании операции впал в обморочное состояние. Немедленно были приняты меры к приведению его в чувство.

Первое влияние операции был румянец и в глазах больной – давно невиданный в них блеск. Профессор Эндерлейн остался доволен исходом операции. Тем не менее он предупредил близких артистки, что о последствиях переливания крови он еще ничего определенного сказать не может.