Ангелос Ханиотис - Эпоха завоеваний [Греческий мир от Александра до Адриана, 336 г. до н.э. — 138 г. н.э.]

«Я был вразумлен богами Зевсом и Великим Месом Артемидора… Я имел половую связь с Трофимом, рабом Гаплокомы, жены Эвтиха, в претории… Когда я был божьим рабом в Нонне, я имел половую связь с флейтисткой Ариагной… Я имел половую связь с флейтисткой Аретусой».

Заявления от лица богов и наставления отступиться от грехов, перенеся их на триады животных, вероятно, оглашали жрецы, олицетворявшие божество. Феодору повезло. Он сообщает: «Зевс был моим заступником [ parakletos ]». Интересно, что здесь он прибегает к тому же слову и той же концепции, что и автор Первого послания Иоанна, утверждающий, что «если бы кто согрешил, то мы имеем ходатая [ parakletos ] пред Отцом, Иисуса Христа, праведника» [124] 1-е послание Иоанна. 2:1. . При заступничестве Зевса небесный суд богов уговорил Меса простить Феодора. В конце концов тот вернул ему зрение.

Эпиграфическая культура эллинистического и имперского периодов не создавала надежд на получение божественной помощи или страха перед карой богов, но, несомненно, усиливала их. Именно этот живой обмен между публичными проявлениями веры и сокровенными чувствами привнес перемены в религиозность. Повышение подвижности населения сделало возможной циркуляцию идей и историй, облегчило введение новых культов и усилило влияние властителей дум.

Любой, кто приходил в святилище, будучи готов поверить в рассказы о чудесах, показывал тем самым, что он верит в могущество бога; демонстрируя благоговение, он добивался внимания со стороны божества. Повествования о божественной силе создавали образ могущественного бога, склонного понять, помочь, проявить себя. Популярность определенных божеств эллинистического и имперского периодов была тесно связана с этим образом, характерным также для христианского бога и его земного сына. Значение имели те боги, что «внимали молитвам»; с богами, которым поклонялись, можно было установить прямую связь.

Религиозное поклонение определяется тремя чувствами — страхом, надеждой и благодарностью: страхом перед наказанием за прегрешения, надеждой на помощь в трудный час и благодарностью за проявления божественной поддержки. Эти чувства усиливается верой в то, что боги и смертные могут общаться друг с другом. Желание получить помощь со стороны богов не было изобретением эллинистического периода — оно старо, как сама эллинская религия. Подлинным новшеством после походов Александра стало распространение эпиграфической культуры по всему греческому миру. Обращенные к богам посвятительные и хвалебные надписи, рассказы о чудесах и аналогичные тексты, выбитые в камне и повествующие о вмешательстве божеств, стали более многочисленными и уже не ограничивались несколькими крупными городами и святилищами. Такая усиленная демонстрация успешной связи с богами оказала воздействие на религиозные чувства и восприятие божественного того времени. Хотя философские школы, особенно эпикурейцы, утверждали, что даже если боги и существуют, то они не имеют отношения к жизни смертных, посетители святилищ оказывались окружены письменными и визуальными свидетельствами того, как боги спасали в трудный час людей и мстили за дурные дела. Надежда на то, что их молитвы будут услышаны, равно как и страх перед божественной карой, возрастали. И именно в силу повсеместности свидетельств проявления мощи богов чаще, чем до III века до н. э., для определения божественного стали применяться эпитеты, подчеркивающие их присутствие, могущество, справедливость, святость и способность к защите. По этой причине личная связь между смертными и богами может считаться значительной, хотя и не единственной чертой религиозности в столетия между Александром и Адрианом.

В греческом мире способы выражения этой связи были разнообразными — письменные и устные, лингвистические и визуальные. Смертные озвучивали свои просьбы в молитвах. Сопутствующими обетами они обещали награды. Они просили совета, устно или письменно подавая вопросы оракулу. Они просили у божеств прощения за свои грехи, а также за прегрешения своих родственников и предков. В некоторых областях римской Малой Азии они публично признавались в совершенных проступках. Таблички с проклятиями, помещавшиеся в могилы безвременно умерших или убитых, должны были обрушить гнев богов подземного мира на их врагов. Магическими веществами люди пытались завоевать сердце желанного мужчины или женщины; заговорами и «взращиваниями» в святилищах Асклепия — исцелиться от болезни. Они надеялись получить совет от бога во сне. А когда верующие считали, что с ними обращаются несправедливо, они обращались к богам с «мольбами о справедливости». В случае исполнения желанного почитатели верили, что бог внял их мольбам, принял их обет и ответил. Привычным для богов «долгого эллинизма» был эпитет epekoos — «внимающий». Уши, изображаемые на исполненных по обету рельефах имперского периода (см. илл. 35), сообщают именно о готовности богов прислушиваться к молитвам. Считалось также, что боги отвечают с помощью знаков вроде полета птиц, лая собак, внезапной бури или грохота грома.

Более сложную форму общения с божеством представляли собой прозаические или стихотворные ответы оракула, адресованные отдельным лицам или общинам. Обычно они касались практических вопросов, но начиная с I века н. э. широко распространились изречения, наставляющие в том, как поклоняться божеству и совершать обряды, и даже открывающие природу божественного. Явления богов в снах и видениях, вероятно, происходили не чаще, чем до Александра, но теперь о них нередко сообщалось в надписях; люди склонны были упоминать, что они напрямую общались с богом и получали от него наставления. «Взращивание» практиковалось в нескольких святилищах Асклепия (наверняка — в Афинах и Эпидавре) уже V веке до н. э., однако теперь оно стало куда более частым явлением и осуществлялось в святилищах других богов, особенно Сераписа. Взаимосвязь была не только индивидуальной: знаки видели и группы лиц. Участники тяжелых битв уверяли, что видели, как среди них сражаются герои; в Милете во II веке н. э., по-видимому, случилось массовое вмешательство богов в сны людей, вынудившее Александру, жрицу Деметры, задаться вопросом: «Боги никогда не были явственнее в снах как девушек, так и замужних женщин, как мужчин, так и детей, чем со дня, когда я получила жреческое достоинство. Что это? Хороший ли это знак?»

Чтобы понять важность взаимосвязи для греческого культа, необходимо обратиться к основополагающей, но часто забываемой истине: в один и тот же момент времени эллинские боги могли быть лишь в одном месте. Присутствие божества в определенном месте было результатом его личного выбора, а значит — объектом соперничества. Когда люди в какой-либо надписи рассказывали о чуде, подносили дары во исполнение обета или утверждали, что их посвящение сделано в соответствии с волей бога, они подчеркивали факт своего успешного общения с божеством, а значит, установления, пусть и временного, привилегированных отношений с божественным. В Эпидавре в конце IV века до н. э. некий мальчик по имени Исилл описал свой опыт общения с богом врачевания Асклепием в форме гимна. Когда Спарта стала жертвой нападения македонской армии, Исилл умолял бога излечить его от болезни; ему было видение, в котором бог ответил: «„Крепись. Я приду к тебе в скором времени. Будь здесь, пока я отвращу несчастье от спартанцев…“ Так он отправился в путь к Спарте». Пока Асклепий был в Спарте, он не мог исцелить мальчика из Эпидавра; он являлся в разных местах неодновременно. Следовательно, явление бога было предметом торга. Около 100 года до н. э. анонимный ритор из Маронеи во Фракии в похвале Исиде напоминал богине о том, что она вылечила его глаза, и просил ее явиться вновь: