Эдмунд Бреттшнейдер - Из глубины веков и вод

Обычно нефть на поверхности воды расплывается в продолговатое пятно и уносится приливо-отливным течением. Но нефть из неподвижного источника образует изогнутую петлю поперек течения. Конец спиралеобразного нефтяного следа всегда указывает, что источник находится под ним.

Когда наш самолет спустился ниже, мы, вооружившись полевыми биноклями, увидели маслянистые пузыри. Они вяло пробивались сквозь водную поверхность, расползались овальными пятнами, а затем сливались в тягучий поток, который, образуя извилистую линию, уносился отливом.

К погружению готовы!

Понадобилось два дня, чтобы с помощью электронных приборов точно определить координаты погибшего корабля. Наконец искомое место было обозначено и мы стали готовиться к погружению.

Когда наше судно приблизилось к цели, водолазы надели защитную одежду и посыпали тальком гидрокостюмы, чтобы легче было их натянуть. У каждого наготове пояс с грузом, нож, глубиномер, компас, маска, ласты и часы. Проверяют давление в баллонах сжатого воздуха.

Дилл достает план «Андреа Дориа», водолазы обступают его.

«Мы могли бы проникнуть через эти люки, — говорит Дилл, — а затем по этому коридору подплыть к дверям салона. Если сумеем их открыть, мы с Карлом войдем и сделаем снимки. Но для этого нужно опуститься на глубину двухсот футов. Нам нужно обдумать, каким путем возвращаться».

«Думайте сейчас! — приказывает командир доктор Джеймс Штарк, превосходный специалист по глубоководным погружениям. — Ваше пребывание под водой продлится не более пятнадцати минут!»

Закончив все приготовления, Дилл ждет сигнала. Затем он с тремя водолазами навзничь прыгает в воду. Он всплывает, соединяется со своими товарищами, и они, пробиваясь сквозь сильное течение, направляются к поплавку, который держится на лине. Это тонкий трос, который был сброшен вместе с якорем с нашего судна, после того как установили местонахождение «Андреа Дориа». По этому линю Дилл спускается к останкам затонувшего лайнера.

Призрак затонувшего города

По линю водолаз плывет к ныряльщикам, которые ждут его в глубине. Ныряльщик, ожидающий остальных у нижнего конца троса, подает сигнал: «Все в порядке». Каждый из водолазов шлет ему ответный сигнал. Затем вся процессия быстро движется к кораблю. Судя по часам, через 45 секунд Дилл будет внизу. Его глаза начинают различать неясные очертания огромного белого лайнера. Он отпускает линь, подплывает к пароходу и дотрагивается до него рукой. На ощупь он определяет, что держится за гладкий лакированный релинг. Деревянные панели, свежая краска, покрывающая металл, парусиновый тент на крепкой привязи — все эти детали ясно и отчетливо встают перед глазами взволнованного аквалангиста. Ныряльщик окидывает взглядом корабль. Некогда прекрасный лайнер просматривается на шестьдесят футов вправо и влево, затем очертания его постепенно расплываются и, наконец, совсем исчезают в голубовато-зеленой дымке.

Погибший корабль кажется настоящим гигантом, он больше похож на город, чем на пароход. Его угрюмая неподвижность отталкивает и одновременно влечет к себе, его безграничное одиночество заставляет сжиматься сердце. Крышки люков и двери гладкие, они нисколько не повреждены, медь на них блестит, и все же они мрачны и безжизненны. За ними в ярком свете водолазных фонарей покачиваются в неестественном положении занавески, матрацы и элегантная мебель.

Водолазы работают по двое: один делает съемки, второй страхует его и держит прожектор. Первая пара входит в темное помещение. Вода в нем мутная — возможно, ее взбаламутили ласты ныряльщиков, поднявшие органические отложения, которые уже начали затягивать поверхность всех предметов. Когда аквалангисты вошли в каюту, легкая мебель поплыла к двери, а более тяжелые вещи отнесло к задней стене. Везде царит беспорядок, но следы разрушения ничтожны.

Водолазы проникли к шахте лифта. Их глубиномеры показывают 200 футов. Это предел для погружения с аквалангом. Они заглядывают в шахту. Оглушительный грохот, подобный взрыву глубинной бомбы, сотрясает корабль — быть может, это рухнули переборки одной из запертых кают.

Вторая пара пробирается вдоль шлюпочной палубы; там вокруг люков играют маленькие рыбки, а в спасательной шлюпке лежит крохотная акула. Водолазы плывут к штурманской рубке. Чтобы попасть в нее, им приходится оттащить кабель аварийного освещения, преграждающий вход.

Вода в штурманской рубке побурела и стала мутной. Но человеческий глаз еще может различить машинные телеграфы и разные приборы, на которые падает тусклый свет.

Дилл продолжает свой путь один. Он плывет вдоль стеклянной стены бара, находящегося возле плавательного бассейна. Он старательно разыскивает дверь и, не найдя ее, возвращается к своим.

Остальные ныряльщики побывали тем временем на застекленной прогулочной палубе. Там, где некогда гуляли пассажиры, теперь плавают водолазы. На больших окнах все еще висят занавески. Все еще аккуратно сложен багаж. И обувь, много обуви, разбросанной по коридору. В двери торчит связка ключей.

Еще не выцвели краски

После возвращения водолазы, растянувшись на койках в уютной теплой каюте, пытаются систематизировать свои впечатления. По сведениям, которые каждый из них собрал на протяжении пятнадцатиминутного пребывания на глубине, они воссоздают общий вид корабля и его положение на морском грунте.

Ни один из ныряльщиков не видел корпус судна целиком. Тем не менее, удалось установить, что оно ориентировано с юга на север. Первоначально «Андреа Дориа» лежал на борту. Но с момента погружения Гимбла, на второй день после катастрофы, пароход, судя по данным наших исследователей, сместился более чем на пять градусов.

Корпус корабля хорошо сохранился. Если не обращать внимания на перепутанные тросы и кабели и беспорядочно разбросанные спасательные шлюпки, можно подумать, что он только что сошел со стапеля. Зияющая рана находится на правом борту, который прижат к грунту. Никаких других признаков страшного разрушения не видно.

Трудно поверить, но вода еще нисколько не попортила наружные палубные надстройки. Медь все еще сверкает, а тиковое дерево не покоробилось и не растрескалось. И лишь внутри ужасающий хаос, исказивший облик парохода.

Среди хаоса плавающих по закрытым помещениям предметов есть много таких, на которых катастрофа не оставила никаких следов. Краски на многих картах и документах еще не утратили цвета и яркости. Ткани еще не покрылись пятнами и не расползлись. Обувь сохранила прежнюю форму, окраску и даже блеск.

Но в глубине корпуса уже появляются изменения. Продукты начинают гнить и разлагаться. В камбузе от напора воды лопнули чашки и стаканы, в бутылки с вином вдавились пробки. С течением времени море уничтожит и дерево, и бумагу, и ткани.