Андрей Ланьков - К северу от 38-й параллели. Как живут в КНДР

В своем большинстве мигранты вовсе не собирались перебираться в Южную Корею, о которой они изначально знали очень мало – и в основном плохое. Большинство мигрантов планировало нелегально пересечь границу, быстро найти в Китае работу, заработать денег, а спустя несколько месяцев или пару лет вернуться домой с несколькими сотнями долларов в кармане – огромная сумма по тем временам. Однако, оказавшись в Китае, мигранты начинали узнавать удивительные вещи о Южной Корее. Они смотрели передачи южнокорейского спутникового телевидения, которое тогда было буквально в каждой семье этнических корейцев КНР, они слушали рассказы китайских корейцев, которые с 1990-х стали активно ездить на заработки в Сеул, и, наконец, они иногда могли увидеть и настоящих жителей Юга. Южная Корея постепенно превращалась для них в некий земной рай, сказочную страну невероятного изобилия, чистоты и порядка. Они также узнавали, что по прибытии в Южную Корею они будут иметь право на щедрые социальные выплаты. Результат был, скажем так, несколько предсказуем: многие из мигрантов стали думать о том, как им перебраться на Юг. Оказывались, конечно, среди них и те, кто был нацелен на эмиграцию на Юг с самого начала и рассматривал Китай в качестве трамплина, но таких людей было немного – и они, кстати, часто действительно руководствовались политическими мотивами.

Но перебраться в Сеул было непростой задачей, поскольку посольство и иные официальные представительства Южной Кореи в Китае очень неохотно помогали тем гражданам КНДР, которые изъявляли желание перебраться на Юг. Официально такой пассивный подход объясняется опасением по поводу проблем в отношениях с Китаем, которые может создать излишне активная помощь беженцам. Доля правды в этих утверждениях присутствует, но главная причина все-таки заключается в другом: к концу 1990-х южнокорейское правительство и, отчасти, южнокорейская публика в значительной степени потеряли интерес к беженцам и стали все чаще воспринимать их как обузу, как дополнительную нагрузку на систему социального обеспечения.

В 1993–2005 годах законы, касающиеся положения беженцев, были радикально пересмотрены – в сторону уменьшения льгот, конечно. Прошли те времена, когда обычный перебежчик мог с комфортом жить за счет своих привилегий. В настоящее время по прибытии на Юг перебежчики имеют право на три вида выплат. Во-первых, власти помогают беженцу с арендой социального жилья (по определению – весьма скромного по южнокорейским меркам, хотя и похожего на дворец по меркам Севера). Во-вторых, прибывший в одиночку беженец получает единовременное пособие, размер которого в 2019 году составил 8 млн вон, или приблизительно 7000 долларов (для семейных существуют другие правила). Сразу по прибытии перебежчику единовременно выплачивается 5 млн вон (примерно 4500 долларов) из этой суммы, а оставшаяся сумма выплачивается ежеквартально в течение девяти месяцев. Полагаются северокорейским беженцам и определенные льготы при поступлении на учебу или работу. В-третьих, наиболее «статусные» беглецы имеют право на «специальное вознаграждение», которое может быть значительным, но выплачивается оно немногим.

Но вернемся к находящимся в Китае беженцам, большинство из которых, как уже говорилось, не может рассчитывать на прямую поддержку со стороны южнокорейского посольства и иных официальных миссий в Китае. Посольство может заняться людьми, которые представляют особую ценность, – например, с полковником госбезопасности там разговаривать, скорее всего, будут и, более того, с большой вероятностью организуют его вывоз в Южную Корею. Однако в наши дни основную массу беженцев составляют отнюдь не полковники и секретари обкомов, а у скромной крестьянки или воспитательницы детского сада шансов на получение помощи от посольства практически нет. Единственное, что ей могут сказать в южнокорейском посольстве в Пекине (или, скорее, что ей могут передать из посольства – в само здание ее не пустит охрана), – это что ей следует перебираться в третью страну и уже там обращаться в южнокорейское представительство с просьбой о содействии. Действительно, посольства и консульства Южной Кореи в Таиланде, Монголии и иных странах оказывают явившимся туда северокорейским беженцам помощь – во многом, подозреваю, потому что прямой отказ в помощи тем, кого полагается официально считать гражданами Республики Корея, вызвал бы весьма негативные последствия.

Однако, для того чтобы добраться до посольства, находящемуся в Китае мигранту (в большинстве случаев – женщине 40–50 лет со средним или неполным средним образованием, без знания языков и с очень ограниченными представлениями о внешнем мире) следует сначала пересечь Китай с севера на юг, добраться до границы с Лаосом, перейти ее нелегально, сплавиться по Меконгу, опять нелегально перейти границу – на это раз с Таиландом – и уже в Таиланде явиться в южнокорейское посольство, сотрудники которого имеют инструкцию помогать гражданам КНДР. Другой, более сложный, маршрут пролегает через Монголию и предусматривает не просто переход китайско-монгольской границы, но и последующее пересечение пустыни Гоби. При этом на всем протяжении маршрута существует вероятность проверки документов полицейским патрулем. Такая проверка неизбежно ведет к аресту и последующей депортации в КНДР (впрочем, в Лаосе от полиции легко откупиться при наличии средств). Однако в пустыне главную опасность представляют не патрули, а суровая природа и постоянная угроза сбиться с пути.

Понятно, что подобное путешествие для большинства беженцев немыслимо в принципе. Таким образом, единственный реальный способ добраться до Сеула – это воспользоваться помощью профессиональных проводников, известных как «брокеры». Именно брокеры организуют путешествие через Китай и переходы границ. Обычно они собирают группу беженцев и ведут ее по всему маршруту, используя сеть конспиративных квартир, решая вопросы с транспортниками, пограничниками и полицией, а чаще всего строя маршрут и работая так, что никаких вопросов и не возникает. Без брокера шансов добраться до Бангкока или Улан-Батора у беженцев нет. Однако потенциального беглеца подстерегает другая проблема: услуги брокера стоят по меркам нелегалов-гастарбайтеров очень дорого. В былые времена, то есть на рубеже 1990-х и 2000-х, некоторые из брокеров помогали беглецам по идеологическим соображениям, но и тогда такие идеалисты составляли среди брокеров меньшинство: организация побегов на Юг с самого начала была, прежде всего, бизнесом. Сейчас идеалистов не осталось вовсе: за побег надо платить, и платить дорого. С начала нулевых побеги с Севера на Юг – чистая коммерция, «только бизнес и никакой политики».