Андрей Ланьков - К северу от 38-й параллели. Как живут в КНДР

Правда, одну проблему с помощью солнечных батарей удалось, кажется, решить. Речь идет о проблеме освещения домов в ночное время. До недавнего времени в мировой печати часто появлялись спутниковые фотографии Корейского полуострова ночью, на которых его южная часть, залитая светом фонарей, резко контрастировала с погруженной во мрак северной половиной. В северной части полуострова на этих фотографиях можно было заметить, пожалуй, только Пхеньян, да и то в виде небольшого пятнышка, которое светится куда слабее, чем даже флотилии кальмароловных судов, которые образуют большие светящиеся острова в море у корейских и японских берегов и тоже хорошо видны на таких фотографиях. Можно предположить, однако, что ночной облик Корейского полуострова в самом ближайшем будущем будет выглядеть иначе, хотя, конечно, эффектные старые фотографии еще долго будут публиковать – по инерции или в пропагандистских целях. Происходящие перемены связаны как с массовым распространением в Северной Корее солнечных батарей, так и с той революцией в бытовом освещении, которую произвело появление светодиодов. Светодиодные лампы, как известно, потребляют очень мало электроэнергии, поэтому уже сейчас северокорейские дома освещены довольно неплохо – пожалуй, куда лучше, чем когда-либо за всю историю страны. Электричество для освещения домов вырабатывается солнечными батареями, потом хранится в аккумуляторах и в ночное время при необходимости подается в экономные осветительные приборы, работающие на светодиодах.

Тем не менее ни генератор, ни солнечная батарея не решают проблемы с электричеством для тех, кто хочет пользоваться самыми дорогими и престижными электроприборами. Что же делать богатым северокорейцам, которые обзавелись холодильником, стиральной машиной или, что еще хуже, кондиционером, если они, конечно, не хотят держать эти приборы просто как средство демонстрации собственного житейского успеха? Тут опять-таки на помощь приходит сметка – правда, не столько техническая, сколько коммерческая. Владельцы дорогостоящей бытовой техники обычно люди не бедные, и, следовательно, у них есть и нужные связи, и возможность дать взятку, и понимание того, кому именно нужно платить. В результате проблема решается, скажем так, коррупционным методом. Хозяин богатого северокорейского дома просто договаривается с местной энергосетью или, что чаще, с тем или иным учреждением, которое имеет привилегированный доступ к электроэнергии. После этого богатое домохозяйство просто соединяется с местной подстанцией или подключается к энергосети того или иного привилегированного учреждения с помощью собственного (незаконного) силового кабеля. В качестве примера можно упомянуть одного бизнесмена, который в нулевые годы занимался валютными операциями в крупном приграничном городе. Он договорился с уездным управлением Министерства охраны безопасности государства (корейская госбезопасность) и смонтировал кабель, который соединил его не очень скромное жилище с данным грозным государственным учреждением. Поскольку отключение электроэнергии проводится избирательно, то учреждения госбезопасности (равно как и партийные учреждения или военные объекты) продолжают получать энергию до последнего, то есть электричество у них бывает даже тогда, когда и жилые кварталы, и промышленные предприятия, и даже предприятия ВПК от сети отключены.

Конечно, валютчик, который получает электроэнергию от управления госбезопасности с согласия руководства последнего, – случай исключительный, хотя и не вызывающий сейчас у северокорейцев особого удивления. Более типичной, конечно, представляется ситуация, когда богатое домохозяйство договаривается о подобном получении электроэнергии с воинскими частями, которые тоже находятся на особом положении в вопросах энергоснабжения. Знаю я и случаи, когда несколько богатых семей, живущих по соседству, кооперируются и вместе договариваются об установке нелегального провода или кабеля, который бы соединил их дома с соответствующей серьезной государственной организацией. Поскольку за это удовольствие в складчину платят несколько семей, такой вариант дает немалую экономию по сравнению с индивидуальным «черным» подключением к сети. Так что выход из положения найти можно, если, конечно, есть изобретательность и умение «договариваться» с нужными людьми, то есть качества, которых буржуазии бедных стран не занимать.

Корейцы, как, впрочем, и другие народы Восточной Азии, всегда отличались фанатичным пристрастием к образованию. Даже по сравнению с соседями, китайцами и японцами, жители Корейского полуострова бьют все образовательные рекорды. Неслучайно в нынешнем Китае именно этнические корейцы – наиболее образованное национальное меньшинство, которое существенно превосходит по этому показателю все другие национальные группы КНР, включая самих ханьцев. Культ образования и готовность идти на значительные жертвы ради того, чтобы устроить своих отпрысков в хороший вуз, – характерная черта и современной Южной Кореи, о которой знают все, кому приходилось иметь дело с этой страной.

Северная Корея, тоже страна Восточной Азии, исключением из этого правила не стала. Точнее, она перестала быть исключением в последние годы правления Ким Ир Сена, то есть в конце 1980-х годов. До этого нацеленность северокорейцев на образование была не столь очевидна, и связано это было с сугубо прагматическими соображениями: существовавшая при Ким Ир Сене система поступления в вузы была, по сути, сословной, давала привилегии отпрыскам номенклатуры и затрудняла поступление в университеты тех, кто не происходил из «политически правильной» семьи. У людей с очень плохим сонбуном , то есть социальным происхождением, вне зависимости от их талантов не было шансов на поступление. Однако сословные ограничения стали постепенно ослабевать в 1980-е, а с приходом к власти Ким Чен Ына в стране начался настоящий образовательный бум. Движущая сила этого бума – стремление родителей устроить своих детей в хороший вуз. Надо признать, конечно, что это желание относится далеко не ко всем корейцам: как часто бывает, мы склонны принимать образ жизни элиты, составляющей верхние 10 % населения, за образ жизни всего общества. Высшее образование в КНДР остается привилегией: по-прежнему в высшие учебные заведения поступает около 15–20 % всех выпускников средних школ, так что для большинства школьников задача поступления в вуз в принципе не стоит. Однако в Пхеньяне и ряде других крупных городов ситуация иная. В первую очередь это относится к тем пхеньянцам, кто, как говорили у нас в 1990-е, «вписался в рынок», пусть даже и на относительно скромных ролях. Именно эти люди – северокорейская буржуазия и квалифицированные специалисты, равно как и значительная часть наемных работников финансово успешных предприятий (а также, конечно же, старая номенклатура), – и стали вдохновителями образовательного бума.