Андрей Ланьков - К северу от 38-й параллели. Как живут в КНДР

Важной частью кампании стал указ № 149 Кабинета министров КНДР. Согласно этому указу, «враждебным элементам» было запрещено проживать вблизи границы или морского побережья, ближе чем в 50 км от Пхеньяна и Кэсона или ближе чем в 20 км от любого другого крупного города. Учитывая относительно небольшой размер Северной Кореи, это означало насильственное переселение «враждебных элементов» в горные провинции на севере страны. Считается, что в эти регионы было тогда переселено около 70 000 человек. К началу 1961 года первая кампания по классификации населения и высылке ненадежных элементов была успешно завершена. Однако в 1964 году была начата новая кампания. С 1964 по 1969 год кампанию проводили «группы № 620», созданные специально для этой цели. Они модифицировали систему, разбив население на 51 группу. С тех пор система пересматривалась регулярно – и скорее всего, будет пересматриваться и в будущем.

Северокорейские документы вполне официально – и довольно часто – говорят о том, что, дескать, «яблоко от яблони недалеко падает» и семейное происхождение оказывает очень большое влияние на политические взгляды и, соответственно, благонадежность человека. Тем не менее система сонбун считается секретной. Правда, в этот секрет посвящены слишком уж многие, так что соответствующая информация регулярно просачивается во внешний мир. Однако происходит это просачивание с некоторой задержкой, так что здесь мы опишем систему сонбун в том виде, в котором она существовала в середине 1990-х годов – именно по этому периоду уже есть достаточно полные сведения (в силу того, что некоторые закрытые нормативные документы того времени сейчас стали доступными для исследователей). При этом надо помнить, что система сонбун динамична и что она все время меняется – временами ужесточаясь, а временами, наоборот, смягчаясь.

К 1990-м годам у гражданина КНДР был не один, а целых три статуса: чхульсин сонбун («социальное происхождение»), сахве сонбун («социальное положение») и кечхын («социальный слой»). Все три статуса фиксировались в его личном деле, причем существовали сложные правила, по которым эти статусы присваиваются и меняются – соответствующая инструкция представляет из себя весьма внушительный том. Проще говоря, сахве сонбун («социальное положение») – это статус человека, определяющийся его работой, а чхульсин сонбун («социальное происхождение») – это статус родителей человека, который тоже определяется их работой в период с появления на свет ребенка и до достижения им 17-летнего возраста. Самое интересное, конечно, – это кечхын («социальный слой»), который является наследственной категорией и обычно изменению не подлежит. Родившись в определенном кечхыне, человек и проводит в нем всю свою жизнь. Насколько можно предположить, понятия сонбуна и кечхына разделили в 1980-е, во время одной из реформ системы, в то время как в более ранние времена сонбун был универсальным понятием. В том варианте, о котором идет речь, сахве сонбун и чхульсин сонбун отражали, скорее, род профессиональных занятий человека, а кечхын – обстоятельства его, так сказать, политической жизни.

В начале 1990-х существовали 25 категорий сонбуна и 55 категорий кечхына , причем в 1990-е эти 55 категорий объединялись в три большие группы – «основной слой», «колеблющийся слой», «враждебный слой» (в нынешнем варианте кечхынов имеется уже пять, но мы говорим о ситуации начала и середины 1990-х). К «основному слою» кечхына в 1993 году относились представители таких категорий, как «революционер», «член семьи революционера», «инвалид войны», «раненный на войне», «лицо, встречавшееся с вождем», «герой», «заслуженный деятель», «отставной военный», «родственник жертвы войны», «родственник павшего героя», «родственник патриота». В «колеблющийся слой» входили бывшие заключенные, переселенцы из других стран (включая и симпатизантов режима!), выходцы из семей политзаключенных и участников внутрипартийных оппозиционных групп, выходцы из семей лиц, сотрудничавших с колониальной японской властью, равно как и властями Южной Кореи, – впрочем, приводить весь список едва ли имеет смысл, ибо он слишком длинен. К «враждебному слою» относились бывшие помещики, предприниматели, коллаборационисты, члены внутрипартийной оппозиции, лица, осужденные за враждебную политическую деятельность и шпионаж.

Права и привилегии лиц, принадлежащих к каждому слою – и к каждой группе внутри слоя, – значительно различаются. Сонбун влияет на шансы получить хорошую работу и высшее образование, возможность проживать в Пхеньяне или другом крупном городе и, следовательно, на уровень жизни, определяет суровость наказания в случае уголовного преследования и многое другое. Он также определяет перспективы брака: родители склонны не разрешать своему чаду связать свою судьбу с человеком, который имеет существенно более низкий сонбун .

Численность и сравнительный вес каждой группы и слоя в системе сонбун определить невозможно, так как существующие оценки зачастую противоречат друг другу и в целом выглядят сомнительно. Тем не менее очевидно, что полуфеодальная система сонбун доживает свой срок. Экономические потрясения последних 25 лет, равно как и естественное течение времени, серьезно подорвали ее позиции. Система сонбун была создана в свое время для того, чтобы обеспечить привилегированное положение тем, кто с самого начала поддерживал Ким Ир Сена в его борьбе с врагами внешними и внутренними (причем среди последних немалую роль играли коммунисты, относившиеся к другим внутрипартийным группировкам). Она эту роль выполнила, причем довольно давно.

Хотя в северокорейских текстах постоянно подчеркивается важность социального происхождения, уже в 1990-е многие вполне преданные существующему строю северокорейцы стали выражать недоумение по поводу той дискриминации, которой подвергались внуки былых врагов, так что система сонбун стала вызывать все больше вопросов даже у той части населения страны, которая не была готова критиковать политику режима. К тому же прошли времена, когда жизненный успех определялся в основном карьерными возможностями. В условиях, когда реальные богатства делаются или на рынке или, скажем так, вокруг него, важность сонбуна и кечхына не могла не снизиться: внук помещика может торговать сушеным минтаем ничуть не хуже, чем внук убитого под Сеулом в сентябре 1950-го танкиста. Более того, наличие связей за рубежом (особенно в Китае), которые на протяжении десятилетий сильно портили анкету, превратилось в немалое преимущество.