Фердинанд Шаландон - Алексей I Комнин. История правления (1081–1118)

Книга VI намного более запутана. Поначалу Анна старалась следовать хронологии: она рассказывает о походе отца на Касторию в ноябре 1083 г., а потом о событиях зимы 1084 г. Потом она возвращается к норманнам и говорит о событиях 1084–1085 гг. Но, рассказывая о временах с 1085 г., Анна начинает писать о турках и ведет рассказ о событиях в Азии по 1092 г. включительно — год, когда Кылыч-Арслан, оказавшись на свободе после смерти Малик-шаха, прибыл в Никею, чтобы вступить во владение наследием своего отца Сулеймана. Потом Анна возвращается назад и рассказывает о событиях 1086 г. Хронологию книг «Алексиады», посвященных войне с печенегами, я долго разбирал в другом месте; здесь я к ней возвращаться не буду.

Книги IX и X с точки зрения хронологии не создают проблем.

Открывая книгу XI, мы вступаем в настоящий хаос. В шести первых главах этой книги Анна рассказывает о событиях крестового похода, от Никеи до взятия Антиохии; обо всем этом она хорошо осведомлена, но не о продолжении похода, что легко объяснимо, если учесть, что после ухода Татикия никто из греков не сопровождал латинян; следовательно, Анна могла получать информацию с трудом и знала о дальнейших событиях лишь в общих чертах. Поэтому во всем, что не касается отношений между греками и крестоносцами, она допускает многочисленные и грубые ошибки. Например, она путает сражение при Рамле со сражением при Аскалоне и рассказывает, что Готфрид Бульонский попал в плен к египетскому султану. Чтобы понять главы 6 и 7 книги XI «Алексиады», надо вспомнить, что после взятия Антиохии самой значительной фигурой крестового похода для Алексея стал граф Тулузский, потому что между ними был заключен союз. Анна узнала об этих связях Раймунда и Алексея, и с тех пор личность графа приобрела для нее совершенно особую важность; она поместила фигуру этого князя в центр своего рассказа и собрала вокруг него, не считаясь с хронологией, все, что знала о его отношениях с Алексеем.

Вот в каком порядке надо расположить разные факты, описанные в главах 7 и 8:

1) переговоры Алексея и Раймунда о Лаодикее в 1099 г.;

2) поездка Раймунда в Константинополь;

3) крестовый поход 1101 г.;

4) осада Триполи и призыв Раймунда к Танкреду снять осаду Лаодикеи. Последние события произошли, несомненно, после возвращения Раймунда, так как Танкред осадил Лаодикею только в 1101 г., когда Раймунд уже более года как уехал.

В последних главах книги XI Анна Комнина использует тот же прием — не считаясь с хронологией, группирует факты вокруг фигуры Боэмунда. Так, прежде всего она говорит о письме Алексея Боэмунду, посвященном Лаодикее. А ведь это письмо датируется самое раннее 1103 г., коль скоро Лаодикея была взята Танкредом только в 1102 г., а Боэмунд освобожден из плена только в 1103 г. Глава 10, как показал Куглер [1606], повествует о событиях 1099 г., а глава 11 — не о событиях следующего года, как утверждает Анна, а о событиях 1104 г.

Книги XII, XIII и XIV точны в хронологическом отношении. Однако надо указать, что посольство, упомянутое в главе 2 книги XIV [1607], имело место тогда же, когда и экспедиция, упомянутая в главе З [1608], а не раньше, на что вроде бы намекает текст.

Книга XV трудностей не создает. Однако надо отметить, что, говоря о процессе ересиарха Василия, Анна сгруппировала вокруг него все факты, имевшие отношение к богомилам, притом что некоторые из этих событий произошли более чем за двенадцать лет до указанной даты.

Насколько мы можем доверять «Алексиаде»?

Анна несколько раз заверяет, что намерена говорить правду и оставаться чуждой любым страстям, но это формальные фразы — здесь она, очень вероятно, следует примеру Фукидида.

Автора «Алексиады» сильно упрекали за ненависть к латинянам [1609]. По «Алексиаде» ясно видно, что Анна испытывала к ним отвращение [1610]и видела в крестоносцах не более чем врагов империи. Такую ненависть к латинянам извиняет тот факт, что Анна не была исключением, а только разделяла общие чувства греков. Я даже пойду дальше: можно сказать, что у нас нет никаких положительных оснований обвинять ее в клевете на латинян. Поведение крестоносных государей полностью оправдывает лексикон автора «Алексиады». Впрочем, Анна не совсем ослеплена страстями в этом отношении и умеет показать себя беспристрастной, коль скоро графа Тулузского она тщательно отделяет от остальных крестоносцев.

Я адресую Анне более суровый упрек: она сознательно и намеренно упустила из виду целый пласт внутренней истории Византии, обойдя молчанием все темные и малопочтенные интриги, в которых приняли участие ее мать и она сама в связи с наследованием престола Алексея. В «Алексиаде» Анна выглядит гордой своим родом, своим воспитанием, своим положением; очевидно, что она воспринимала себя как женщину совершенно выдающуюся, имеющую высшее предназначение. Поэтому она так и не простила брата за то, что он занял место, которое полагала себя вправе занимать она. Суровые меры, которые темные интриги Анны вынудили принять Иоанна Комнина, когда Алексей умирал, лишь усилили ненависть сестры к брату. В монастыре, куда ее удалили, Анна, должно быть, любила вспоминать тот блистательный период, когда делила с матерью радости власти [1611]. Для нее писать историю отцовского царствования значило некоторым образом писать собственную историю и заново переживать былые дни. Это чувство, конечно, сильно сказалось на композиции «Алексиады»; именно им объясняется полное молчание, хранимое автором в отношении Иоанна Комнина, хоть судьба последнего с 1092 г. была связана с судьбой империи. Анна упоминает брата между делом, но ни о чем, что касается его, никогда не распространяется. В ходе письма она утешалась воспоминаниями о прошлом, но бедственное положение тем не менее ожесточало ее [1612]. Чтобы продемонстрировать несправедливость судьбы, которая ее постигла, она пытается изобразить себя в как можно более выгодном свете и умалчивает обо всем, что могло бы повредить ей в глазах читателя. Так, она мимоходом отмечает, что брат короновался, когда Алексей был еще жив, но не говорит ни слова о причинах такой спешки Иоанна [1613].

В какой-то мере Анну можно упрекнуть в том, что она иногда впадает в неумеренные восхваления [1614]. Автор «Алексиады» хотел представить отца героем. Всякий раз, когда побежденный Алексей вынужден обратиться в бегство, дочь приписывает ему тысячу чудесных подвигов; это некий шаблон, применяющийся постоянно. Из тех же соображений Анна обходит молчанием некоторые слишком ловкие поступки отца — например, не говорит ни слова о начатых им переговорах с турками о выкупе плененного ими Боэмунда.

За пределами этих намеренных умолчаний Анна Комнина информирована очень хорошо: она старалась быть как можно более осведомленной, и во всем, что касается внешних событий, ее сведения чаще всего согласуются со сведениями, которые мы получили из других источников. Поэтому, несмотря на высказанные выше критические замечания, ценность «Алексиады» остается высокой, и можно сказать вместе с Крумбахером, что это один из лучших исторических источников Средневековья [1615].