Николой Крадин - Империя Хунну

Правитель дунху решил, что ему все дозволено, и стал понемногу захватывать кочевки хуннских скотоводов в приграничных землях. Еще через некоторое время он прислал своего посланника с требованием отдать ему пустующие территории между владениями хунну и дунху (возможно, речь идет о территории Восточной Гоби, через которую проходит Калганский тракт). Модэ вновь собрал в своей ставке совещание приближенных лиц.

Трудно сказать, почему некоторые из сановников предложили отдать эти земли. Может быть, действительно, данные территории были плохо пригодны для скотоводства. Может быть, кое-кто, помня о двух аналогичных совещаниях, решил заработать себе политического капитальцу. Но, так или иначе, шаньюй поступил совсем по-другому. Он пришел в ярость и гневно вскричал: «Земля есть основа государства, разве можно отдавать ее!». После этого он повелел отрубить головы незадачливым советчикам и приказал всем воинам под страхом жестокой смерти седлать коней.

Внезапность — мощное оружие. Дунху совершенно не представляли, что с запада им может что-то угрожать. Они даже не выставляли караулы. Стремительным рейдом Модэ сокрушил разрозненные отряды дунхусцев, захватил ставку правителя и убил его. Скот, жены, сокровища бывшего врага — все теперь принадлежало ему. Добыча была огромной и досталась всем участникам похода.

Изложенные в эмоциональном тоне, данные события больше походят на вымысел, чем на правду. В этой истории слишком много всяких «если». Во-первых, политические перевороты готовятся в тайне. Здесь же все подготовительные мероприятия осуществлялись при большом стечении народа, и Тоумань вряд ли бы не узнал о них.

Во-вторых, почему убийство Модэ любимой (!) жены оказалось безнаказанным? Чем он объяснил такой жестокий поступок своему отцу и родственникам жены? Наверняка она являлась представительницей одного из знатных хуннских кланов, и Модэ после этого угрожала бы «кровная месть».

В-третьих, не много ли «любимых» жен? Одну из них Модэ застрелил, другую отдал правителю дунху. В источниках фигурирует еще одна любимая яньчжи [163] В комментариях к своим переводам «Ши Цзи» B.C. Таскин [Материалы 1968: 24] и Р.В. Вяткин [Сыма Цянь 1992: 370 прим. 21] пишут, что, скорее всего, в последнем случае история с женой вымышлена, чтобы скрыть военное бессилие и унижение китайского императора. Действительно, как в окружении можно послать гонца, который должен был преодолеть не только хуннские заслоны, но и пробраться в юрту к жене (!!) шаньюя? Скорее всего, Модэ снял блокаду, так как не дождался Хань Синя и побоялся понести большие потери во время штурма китайского лагеря. Возможно, скрытый намек на ложь был высказан Сыма Цянем в 56-й главе «Ши Цзи»: «Этот план [освобождения] остался секретным, и люди его времени о нем ничего не знали» [Сыма Цянь 1992: 230]. , которая уговорила Модэ выпустить из ловушки армию Гао-ди, попавшую в окружение поблизости от горы Байдэн [164] Лидай 1958: 18; Бичурин 1950а: 51; Материалы 1968: 41–42. .

В-четвертых, как он смог организовать столь жестокий безнаказанный террор в своих владениях? «Степное ухо» быстро распространяет все новости по степи. Почему ни шаньюй, ни его приближенные не только не остановили террор, но даже не узнали о репрессиях, творящихся в одном из уделов Хуннской конфедерации?

В-пятых, если бы каждый предводитель пасторального общества так же рьяно рубил головы своим воинам и приближенным, как это делал Модэ, то вскоре он остался бы и без тех, и без других.

В-шестых, едва ли не самое невероятное в данной истории. Как Модэ посмел на глазах приближенных отца убить его любимую лошадь?! Общеизвестно, какое значение имеет для номада конь. Нанести удар чужому скакуну — значит нанести удар его хозяину [165] Радлов 1989: 282. . Убить любимого аргамака шаньюя — это означало не просто бросить ему вызов, а практически соответствовало плевку в лицо. Такое оскорбление не стерпел бы никто!

В-седьмых, в некоторых местах повествования имеются элементы, которые свидетельствуют о частичной переработке с течением времени сообщения китайскими информаторами или самим Сыма Цянем. К их числу, например, относится приказ Модэ стрелять в свою лошадь. У кочевников конь является предметом восхищения.

Ни у одного номада не поднимется рука выстрелить в коня. Коня могут украсть или принести в жертву Тэнгри. Стрелять по лошадям — на это мог сподобиться только китаец. Не уверен, кстати, что и изречение «земля — основа государства» не заимствовано Сыма Цянем из какого-либо дидактического источника.

Наконец, в-восьмых, неправдоподобен и факт отцеубийства. В истории кочевого мира в борьбе за престолонаследие часто встречались случаи убийства братьев, кузенов, дядей и других родственников с последующей узурпацией престола. Практически все основатели степных империй были узурпаторами и автократами, которые пришли к власти путем насилия. Но вот отцеубийство (особенно в той форме, как это было изложено Сыма Цянем) больше характерно для фольклора, чем для реальной истории кочевников Центральной Азии.

Впрочем, существование шаньюя Тоуманя как реального исторического лица также может быть поставлено под сомнение. Во всяком случае, его имя придает персоне первого шаньюя полулегендарный характер. Еще в начале XX в. Ф. Хиртом и К. Сиратори была замечена созвучность этого имени со словом «тоумэн» ( toman ), обозначавшим «десять тысяч» [166] Hirth 1900; Shkatori 1902. [167] Де Грот транскрибирует его имя как Doiban [de Groot 1921: 47]. . Если это верно, то почему мы не можем допустить, что Тоумань — это некий собирательный образ, а Сыма Цянь относительно факта отцеубийства оказался введенным в заблуждение своими информаторами? Тем более, что вся история хуннского этноса до интронизации Модэ, изложенная в летописных текстах, слишком затуманена и противоречива.

Вообще вся история возвышения Модэ очень напоминает сказку или эпическое произведение. Сюжет имеет четкую композиционную структуру, делится на две части. В первой излагается ход событий прихода Модэ к власти, во второй повествуется об его взаимоотношениях с правителем дунху и войне с ним, которая заканчивается, как это часто бывает в литературных произведениях, счастливым концом. Все события в обеих частях разворачиваются по принципу цепи, причем напряжение постепенно нарастает, пока, наконец, в максимальной стадии оно не заканчивается каким-либо действием. Такой способ построения сюжета, названный В.Я. Проппом эффектом кумулятивности [168] 1976: 96–97, 241–257. , был широко распространен в различных формах фольклорных произведений.

Другое принципиальное сходство истории возвышения Модэ с фольклорными произведениями заключается в принципе троичности [169] Там же: 96. . Все события цепи повторяются трижды (прямо как в сказке про Сивку-Бурку), но каждый раз с кумулятивным нарастанием напряжения. Сначала Модэ стреляет в своего коня (первая проверка своих воинов при стрельбе по разным мишеням композиционно не соответствует трем последующим случаям, и поэтому я ее опускаю), затем в жену и в коня своего отца. Только на третий раз он добился единодушной поддержки своих воинов. Во второй части он отдает коня, жену и только на третий раз садится на коня и отправляется в поход на дунху.