Юрий Виппер - Том 8. Литература конца XIX — начала XX вв.

Но предложенное Лондоном истолкование человека решительно противостояло концепциям натуралистов. Он освободил личность из жестких тисков предопределенности. Даже в тягчайших обстоятельствах его герой не беспомощен — побеждают его духовные качества, его нравственная позиция. Горький почувствовал определяющую особенность новелл Лондона — их способность передать «величайшее напряжение воли к жизни» — и отметил: «Джек Лондон — писатель, который хорошо видел, глубоко чувствовал творческую силу воли и умел изображать волевых людей».

Герои новелл Лондона оказывались в необычайно драматических обстоятельствах, когда с беспощадной четкостью выявлялась человеческая сущность, «Жители Севера рано познают тщету слов и неоценимое благо действий». Мысль, высказанная в «Белом Безмолвии», афористически выразила творческую программу всего цикла о Клондайке и его поэтику, не признающую зыбкости штрихов, как и неясности авторского отношения к персонажам.

Те из них, кому отданы симпатии Лондона, воплощают романтический нравственный идеал писателя: это личности сильные и бескорыстные, исповедующие принципы справедливости и товарищества. Однако американцев гнала на Север «золотая лихорадка», разжигавшая низменные инстинкты обогащения любой ценой. Высокая романтика и азарт конкуренции в погоне за удачей переплетались, придавая внутреннюю противоречивость созданной Лондоном картине истинной жизни.

Это противоречие преодолено Лондоном в лучших рассказах клондайкского цикла, где реализм одухотворен поэзией причастности персонажей к вечным ритмам природы, укрощающей низменные страсти. Как художник он достигал вершин, когда, не удовлетворяясь изображением атмосферы Клондайка и его социальных контрастов, вводил философскую проблематику и создавал лирический второй план, прибегая к многозначной символике и образам, позаимствованным, как правило, из индейского фольклора. Такие рассказы, как высоко оценённая В. И. Лениным новелла «Любовь к жизни», «Белое Безмолвие», «Тропой ложных солнц», «В далеком краю», были образцами прозы нового типа, обладающей философской обобщенностью коллизий и лирической насыщенностью повествования.

Особенно значительны в этом отношении новеллы об индейцах, составившие сборник «Дети мороза». В них, по словам самого Лондона, «встречаются каменный век и век стали» и создается конфликт, отмеченный неподдельно сложным содержанием. В индейских новеллах Лондон непосредственно коснулся законов жизни, которые ему казались вечными, и в необратимости перемен, принесенных «прогрессом», увидел еще и невосполнимые утраты, безысходную драму. Биологическое истолкование сущности этих законов было самой слабой стороной его рассказов. Однако сам изображаемый материал до известной степени согласовывался с принципами эволюционного учения: герои выживали лишь в тяжкой и непрерывной борьбе с природой, так что в форме биологического отбора проявлялся и своего рода духовный отбор, и спенсерианская концепция не вступала в слишком резкое противоречие с этической проблематикой.

И тем не менее как художник Лондон объективно развенчал претензии этой концепции на бесспорную истинность, причем сделал это в произведениях, казалось бы, по самому своему характеру призванных иллюстрировать завоевания тогдашней научной мысли — в повестях о собаках. Немеркнущее художественное значение этих книг определяется прежде всего тем, что Лондон одним из первых в мировой литературе осознал углубляющийся разрыв между человеком и природой и усиливающуюся потребность людей в живительном общении со всем миром естественной жизни. Он предощутил, что с ходом времени «прогресс» заставит по — новому почувствовать родство всего живого и оценить созданный самой природой порядок вещей, который стараниями человека оказался на грани катастрофы. Это была главная тема анималистического цикла — для своего времени новаторская и ставшая одной из магистральных тем искусства по мере нарастания НТР и обострения ее противоречий.

Казалось, после «Зова предков» спенсерианство было преодолено, однако сложность эволюции Лондона как раз и заключалась в том, что подобные преодоления происходили в его творчестве очень медленно, сопровождаясь рецидивами прежних заблуждений. Здесь сказывалась не только идейная непоследовательность писателя, но и пробелы в его образовании, а еще сильнее — тот факт, что он выражал представления рядовых американцев своей эпохи и далеко не всегда был способен подняться над присущими подобному миропониманию социально обусловленными предрассудками расового и национального характера. Отправившись в 1914 г. корреспондентом в революционную Мексику, автор «Мексиканца» опубликовал серию статей, фактически оправдывавших американскую интервенцию и своим шовинизмом возмутивших всю социалистическую прессу. А на критику он ответил выходом из рядов социалистов.

Столь же путаной была и система взглядов Лондона. Как и многие писатели рубежа веков, он долго и мучительно преодолевал влияние Ницше, которое особенно ясно проявилось в «Дочери снегов». Клондайкские впечатления не могли не расположить писателя к красочным, романтичным пассажам, в которых Ницше прославлял «бунтаря по природе», бросающего вызов дряблому, анемичному, «плебейскому» миру, где всевластен «стадный инстинкт толпы».

Но в то же время — пройденная Лондоном школа жизни заставляла отнестись к такого рода апологии индивидуализма гораздо более трезво и критически, чем воспринимали ее другие неоромантики, в чьем творчестве идеи Ницше иной раз оказываются философским фундаментом. Спенсерианские и ницшеанские увлечения писателя вступили в противоречие с его социалистическими устремлениями, и завязался конфликт, прослеживаемый на всем протяжении творческого пути Лондона, так им до конца и не разрешенный.

Социалистические убеждения писателя выросли непосредственно из его жизненного опыта, и в этом заключалась как их сила, так и слабость. Он знал всю остроту социальных антагонизмов классового общества, передав их в лучших своих книгах — «Люди бездны» (1903), «Железная пята» (1908), «Мартин Иден» (1909). И одновременно, подобно Синклеру, он остался еще одним социалистом чувства, а изъяны теоретического образования в конце концов и предопределили идейную и творческую драму, происходившую в последние годы жизни писателя.

Документальная книга «Люди бездны» представляла собой очерк повседневности лондонских трущоб и обвинительный акт той общественной системе, которая обрекает миллионы людей на голод и нищету, создавая разительные контрасты бесправия и всемогущества. Однако автор стремился создать не только социологические полотна, его задачей был и своего рода документальный эпос, повествующий о вечной борьбе отверженных за свое достоинство и право на жизнь. Отголоски спенсерианской доктрины различаются и в этом повествовании о «бездне» с ее отчаянием, голодом, повальной проституцией, ужасающей детской смертностью и беспросветной нуждой. Участь обитателей «бездны» Лондон считал предрешенной и тем не менее решительно отверг представления о биологической деградации низших слоев общества, назвав истинной причиной трагедии Ист — сайда пороки социальной системы. В «Людях бездны» он вступил в открытый спор и с Ницше, третировавшим «покорных неудачников». Этот спор был продолжен в одном из лучших романов Лондона «Морской волк» (1904). Писатель не упрощал поставленную перед собой задачу. В лице главного героя романа читателю предстала личность чрезвычайно сложная, цельная и сильная. Философский поединок, который ведет с этим персонажем автор, становится подлинным сюжетом повествования.