Георгий Бердников - Том 7. Литература второй половины XIX в.

Пройденный им путь был в конечном итоге определен углубляющимися и обостряющимися противоречиями между идеалом Твена, выражающим народное понимание жизни, и реальной действительностью одной из ведущих капиталистических стран, какой США становятся к началу XX в. Эволюция Твена ознаменована постепенным изменением его художественного видения, которое является — особенно в «Трилогии о Миссисипи» и исторических романах 80–90‑х годов — характернейшим достоянием (и, конечно, высшим завоеванием) американского реализма XIX в., но к концу творческого пути писателя уже принадлежит скорее искусству нового столетия.

Ранний Твен — до «Приключений Тома Сойера» (1876) — относится к числу писателей, чье творчество закладывало основы реализма в американской литературе. Твен начинает как юморист, сразу дающий почувствовать свою близость литературе американского фронтира. Вся молодость Твена прошла на фронтире, и атмосфера фронтира, его традиции и верования многое объясняют в характере мышления и творческих устремлений писателя.

Его юмористические рассказы 60–70‑х годов очень близки к фольклорному жанру небылиц, сложившемуся еще в эпоху первых пионеров, на рубеже XVIII–XIX вв. В небылицах властвует стихия гротеска, не признающего никаких ограничений даже широко понятыми требованиями жизненной достоверности. Совершенно невероятные события, которые происходят в этих фольклорных рассказах, всегда призваны убедить в том, что для истинного героя — пионера на земле не существует ничего непосильного, в то время как его противникам при всем их коварстве и расчетливости не по силам совладать и с самой элементарной трудностью. В калейдоскопе немыслимых ситуаций, которые возникают в небылицах, легко узнать гротескно осмысленные черты реальной жизни на фронтире: постоянные опасности, дикая и величественная природа, требующая энергии, храбрости, непоколебимости духа от своих покорителей, до грубости примитивный быт, безмерная уверенность в счастливом завершении всех испытаний, выпадающих на долю пионера, естественное и крепкое чувство справедливости и отвращение ко всем, кто на нее посягает.

Фронтир долгие десятилетия служил самым устойчивым подтверждением «американской мечты», потому что здесь и впрямь открывался простор для «индивидуального мужества, честной работы и взаимной ответственности», как характеризовал сущность «мечты» Фолкнер, поясняя, что «мечта — это свобода равного начала со всеми остальными людьми». К концу жизни Твену предстояло осознать, насколько несхож этот комплекс идей с действительностью буржуазного общества в тех его специфически американских особенностях, которые и оказались конечным порождением «мечты». Горечь его поздних книг — прежде всего свидетельство этого социального прозрения.

Но вместе с тем на фронтире всего отчетливее выступали те коренные демократические черты самосознания американского народа, которые наиболее глубоко были воплощены Твеном, придав его творчеству значение эпоса народной жизни. Идеал Твена — по сути, просветительский идеал природной доброты и разумности человека, социальной гармонии и торжества здравого смысла. За исключением Уитмена, ни один американский художник не выразил этот идеал так последовательно и глубоко и не держался его так непоколебимо, как Твен. При всех эстетических различиях между Уитменом и Твеном основа у них была общая — сплав радикальных идей основоположников американского государства, руссоистской концепции естественного равенства и миропонимания трудовых масс Америки, жаждущих истинной справедливости и человеческого братства.

Различия же предопределены тем, что Твену с самых первых его шагов в литературе были совершенно чужды романтические мотивы и образы, и здесь особенно ощутимо воздействие фронтира на весь творческий склад писателя. В фольклоре фронтира даже небылицы непременно содержат элемент достоверного бытописания, отнюдь не сдерживающего стихию гротеска. Сама жизнь фронтира была переплетением заурядного с невероятным, и поэтика небылиц отразила этот причудливый симбиоз, каким была отмечена действительность, вызвавшая к жизни сам жанр.

В первых произведениях Твена поэтика небылицы, не утрачивая отличительных черт фольклора, становится фактом литературы. Центральный персонаж ранних твеновских юморесок — фольклорный «простак» с его наивностью и здравым смыслом, несколько поверхностными, но в целом всегда верными оценками людей и событий. С этим героем, в котором обобщены характерные приметы людей фронтира, в повествование Твена входит красочная действительность тех только что заселенных штатов, где быт еще не устоялся и еще не успели стать нормой отношения, типичные для буржуазного общества. Твен, успевший накопить богатый опыт газетчика, порывает со всевозможными условностями, всевластными в произведениях эпигонов романтизма, и едва ли не все его произведения этого периода — начиная со «Знаменитой скачущей лягушки из Калавераса», которую напечатал в 1865 г. в своем журнале Брет Гарт, — внутренне полемичны по отношению к литературным штампам. Однако объект его пародии — не только творцы бульварной литературы, но и все искусственное, отклоняющееся от демократических установлений фронтира и сдерживающее энергию живой жизни.

Сатирические мотивы порою появляются и в первых рассказах Твена, но в целом это еще безоблачный, жизнерадостный художественный мир. Оптимизм писателя и его доверие к «американской мечте» сказались в первых больших произведениях, созданных после переезда в Нью — Йорк в 1867 г. В качестве корреспондента Твен сопровождал туристов в их путешествии по Европе, Палестине и России на пароходе «Квакер — Сити». Впечатления этой поездки дали материал для «Простаков за границей». Цикл путевых очерков примечателен прежде всего насмешливой иронией над европейскими порядками, понятиями и культурой. Словно бы в отместку за те безотрадные картины Америки, которые выходили из — под пера посещавших Новый Свет писателей — европейцев начиная с Диккенса, Твен подвергает жестокому осмеянию все то, чем больше всего гордятся в «прежнем доме», и главным образом претензии на аристократизм, окаменелость сословной иерархии, абсурдные для «простака» правила хорошего тона, поклонение омертвелой «культуре» и т. п. Своих спутников по путешествию Твен изображает людьми достаточно недалекими, а то и вульгарными, и тем не менее для него несомненно, что они представляют, по сравнению с европейцами, тип свободного человека.

В «Закаленных» (1872) — книге воспоминаний о Неваде и Калифорнии, озаглавленной в европейских изданиях «Простаки дома», а в последнем русском переводе — «Налегке», — отношение Твена к Америке не претерпевает изменений: «Удивительный народ, прекрасный народ!» Картины жизни старателей отмечены не только неистощимым юмором, но и неукоснительной верностью истине. Твен ничего не приукрашивает, однако лишения и несчастья, знакомые писателю из собственного опыта, для него лишь трудности роста здорового и крепкого организма, каким в «Закаленных» изображается Америка. «Простак» не сомневается в конечном торжестве добра и разума, которые станут естественными принципами отношений на его родине.