Георгий Бердников - Том 7. Литература второй половины XIX в.

За неимением собственной художественной литературы, отвечавшей запросам времени, новая интеллигенция обратилась к литературе переводной. Естественно, в выборе и интерпретации произведений сказывались ее вкусы. Первым произведением, привлекшим внимание к европейской беллетристике, был роман Бульвер — Литтона «Эрнст Малтроверс» (1878). Успех романа оказался настолько велик, что вслед за ним вышли «Вокруг света в 80 дней» Жюля Верна, «Приключения Телемака» Фенелона, «Ламмермурская невеста» и «Айвенго» В. Скотта, «Процесс нигилистов» П. Вернье, «Записки врача» А. Дюма, «Подпольная Россия» С. Степняка — Кравчинского, «Утопия» Томаса Мора. В 1882 г. просветитель Накаэ Тёмин счел своим долгом сделать достоянием японцев «Общественный договор» Руссо. Переводилось прежде всего то, что могло принести пользу в деле познания мира и государственного устройства. Переводы пока что носили вольный характер. Известный специалист по Шекспиру Цубоути Сёё в предисловии к переводу «Юлия Цезаря», который он уподобил пьесам традиционного кукольного театра дзёрури, признавался: «Ввиду отличия многих идей и положений в пьесе от наших, я многое изменил: часть выбросил, часть прибавил». Об уровне оригинальной литературы и о вкусах читателя свидетельствовали видоизменившиеся заголовки романов. Так, «Война и мир» Л. Толстого (русские романы переводились пока с английского) превратился в «Плач цветов и скорбящие ивы, последний прах кровавых битв в Северной Европе», а «Капитанская дочка» Пушкина стала называться «Сердце цветка и думы бабочки. Удивительные вести из России» (1883), о чем упоминает Н. И. Конрад в очерке «Первый этап японской буржуазной литературы».

С одной стороны, читатель еще не отвык от трогательно — сентиментального тона «книг о чувствах» (ниндзёбон), с другой — грезил политическими идеалами. В начале 80‑х годов молодежь, принимавшая участие в демократическом движении «за свободу и народные права», открыла в литературе способ утверждения «свободы, равенства и братства». Появились сначала переводные, а затем отечественные политические романы (сэйдзи — сёсэцу). «Юлий Цезарь» Шекспира прозвучал как «Последний удар меча свободы», а роман В. Скотта «Айвенго» имел подзаголовок «Политический роман».

Выбор и трактовка произведений определялись задачами самоутверждающегося класса. Будущий министр Одзаки Юкио писал в те годы: «Превратить себя в беллетриста… — такова сейчас задача наших политических деятелей». Первый оригинальный роман Тода Киндо под заголовком «Буря на море чувств. Рассказ о народных правах» появился в 1880 г. Большой успех выпал на долю «Прекрасного повествования об управлении государством» (1883) Яно Рюкэй, где рассказывалось о героической борьбе Фив против владычества Спарты. Новые сюжеты нередко уживались с традиционными конфуцианскими представлениями о совершенном правлении. В целом политический роман интересен не как художественное, а как политическое явление. После поражения движения «за свободу и народные права», в конце 80‑х годов, политический роман сошел со сцены.

По мере того как рассеивались иллюзии, проходил утилитарный взгляд на переводческое дело, осознавалась постепенно самоценность литературы. В 1888 г. Фтабатэй Симэй перевел с русского два тургеневских рассказа «Свидание» и «Три встречи», которые, по признанию японских писателей, перевернули их представления о назначении писателя. Но русская литература переводилась пока главным образом с английского: в 1892 г. — «Преступление и наказание» Достоевского и лермонтовская «Тамань», в 1893 г. — «Казаки», в 1895 г. — «Крейцерова соната» Толстого. В 1896 г. Фтабатэй перевел «Асю», в 1897 г. — «Рудина» Тургенева. Большим влиянием пользуется французская литература: Гюго, Золя, Мопассан, в начале XX в. — Флобер, Гонкуры. Об Англии судили по сочинениям Дефо, Свифта, Шекспира, Байрона, Вордсворта. Влияние английской литературы было велико, его испытали такие впоследствии известные писатели, как Коё, Бимё, Тококу, Тосон, Доппо, Сосэки. Не меньшим было и влияние американской литературы: Лонгфелло, Марка Твена, Уитмена и особенно Эмерсона. С немецкой и английской поэзией познакомил японцев составленный Мори Огай сборник «Образы прошлого» (1889), куда вошли отрывки из «Паломничества Чайльд Гарольда» и «Манфреда» Байрона, «Песня Миньоны» из «Вильгельма Мейстера» и «Король Туле» из «Фауста» Гёте, «Прекрасная рыбачка» Гейне и др. Это уже были переводы высокого качества.

Итак, для литературы раннего периода Мэйдзи характерна двойственная структура. С одной стороны, писатели гэсаку, приверженность старине, прежним жанрам, сознательная непритязательность и ограниченность задачи — потешать читателя. С другой — диаметрально противоположная тенденция: вера в освободительную миссию европейской культуры, приверженность публицистике, политическим трактатам и полное пренебрежение той литературой, которая служила для массового читателя занимательным чтивом. Эти два пласта почти не соприкасались. Впрочем, те и другие не отдавали себе отчета в том, что невнимание к форме обрекает их замыслы на неудачу.

В 1885 г. два молодых писателя Бимё и Коё организовали литературное общество «Друзей тушечницы» («Кэнъюся»). В первом же номере журнала «Гаракута бунко» («Всякая всячина») с юношеским задором Одзаки Коё сообщал читателю: «Мы собрались вместе, чтобы издавать ежемесячный журнал „Гаракута бунко“ для приятного времяпрепровождения и ради развлечения. Мы печатаем все, ничего не пропуская, от древних японских стихов до современных песен». И все же они понимали, что писать по — старому, как это делали представители старшего поколения гэсаку, невозможно и что упреки Сёё справедливы: литература не только забава.

«Кэнъюся» — это реакция на стремление модернизировать прозу; срабатывала охранительная функция культуры — приверженцы «Кэнъюся» вслед за Сёё признавали независимость, самоценность литературы. Их уже не назовешь эпигонами, потешающими публику описанием веселых сцен в «кварталах любви». Они были взыскательны к стилю и взяли за образец не писателей позднего Эдо, а эру Гэнроку (1688–1703), «золотой век» культуры горожан, — повести Ихара Сайкаку и пьесы Тикамацу Мондзаэмона.

Опираясь на традицию, они внесли в литературу столько новизны, сколько выдерживала ее художественная плоть. Удачу Одзаки Коё критики объясняли тем, что он возрождал стиль Сайкаку, о чем свидетельствовала его повесть «Любовная исповедь двух монахинь» (1889), цель которой, по его собственному признанию, — вызвать у читателя слезы. В повести не указаны ни эпоха, ни место действия. Традиционный сюжет — две монахини, случайно встретившись, узнают, что любили когда — то одного человека, — был далек от современности. И все же повесть имела огромный успех. Читатель истосковался по привычному стилю и трогательным сюжетам, которые всколыхнули в его душе тоску по прошлому.