Том 6. Литература первой половины XIX в.

Литературы народов Закавказья постепенно преодолевают национальную замкнутость, вырабатывают новые принципы художественного мышления, осваивают новые жанры, демократизируют язык. Укрепляются связи закавказских литератур между собой и с литературой русской.

В самом начале XIX столетия в жизни грузинского народа произошло важнейшее по своему политическому и социальному значению событие: 12 сентября 1801 года по манифесту Александра I Восточная Грузия (Картли — Кахетинское царство) была присоединена к Российской империи. Этому событию предшествовал ряд других, из которых следует особо отметить заключенный 24 июля 1783 г. в Георгиевске трактат, согласно которому Восточная Грузия, обессилевшая от перманентной турецко — иранской агрессии, вступила под покровительство России, сохраняя государственный суверенитет, а Россия брала на себя обязательство защищать страну от посягательств соседних мусульманских государств. Этот трактат выражал политические устремления передовых слоев тогдашней Грузии.

Внутренний кризис Картли — Кахетинского царства особенно усугубился после опустошительного нашествия полчищ Ага — Мухаммед — хана (1795) и смерти царя Ираклия II (1720–1798). Распри между царскими наследниками, обострившийся феодальный партикуляризм и напряженная внешнеполитическая обстановка содействовали тому, что царское правительство отменило суверенитет Восточной Грузии и присоединило ее к Российскому государству как составную часть. Впоследствии та же судьба постигла и Западную Грузию.

Присоединение к России принесло Грузии долгожданный мир, плоды которого вскоре стали очевидными. «Успокоилась, — писал по этому поводу Илья Чавчавадзе, — давно не ведавшая покоя, уставшая от грабежа и разрушений, от бесконечных битв и войн страна… Началась новая эра, эра спокойной и безопасной жизни».

Однако с присоединением Грузии к России грузинский народ стал испытывать непосильную тяжесть двойного ярма (национального и социального гнета), вызвавшего негодование и протест всех слоев населения. Народные восстания, то и дело вспыхивающие в разных районах Грузии в первые десятилетия XIX в., имели огромное значение, они будили общественное сознание и сплачивали передовые силы нации в борьбе против самодержавия.

Против колониального режима царизма был направлен и известный патриотический заговор 1832 года, явившийся одним из важнейших этапов национально — освободительного движения грузинского народа. Этот заговор, созревший в кругах грузинской дворянской интеллигенции, представители которой приобщались к декабристскому движению и европейской демократической идеологии 30‑х годов, ставил целью не только освобождение Грузии от колониальной зависимости, но и существенное изменение ее социально — политического уклада. Левое крыло заговорщиков во главе с известным писателем, философом и общественным деятелем Соломоном Додашвили (1805–1836) ратовало за республиканский строй в Грузии.

Так же как выступление декабристов в 1825 г. выразило общественные потребности передовой России, заговор 1832 г. в Грузии был проявлением прогрессивных устремлений передовой части грузинского общества, глубоко выражал его социальные и национальные интересы. И хотя заговорщики потерпели поражение, однако их стремления и чаяния, по меткому выражению Ильи Чавчавадзе, «остались семенем в борозде жизни».

Несмотря на то, что грузинский язык и культура подвергались преследованиям и притеснениям со стороны царизма, передовым представителям грузинского общества удавалось использовать новые «мирные условия» для осуществления своих патриотических целей. В 1819 г. начинает выходить «Сакартвелос газети» («Газета Грузии»), вскоре переименованная в «Картули газети» («Грузинская газета»). Для удобства цензуры материалы для этого еженедельного органа составлялись на русском языке и затем переводились на грузинский. В 1828 г. основываются «Тифлисские ведомости» (на русском и грузинском языках). В 1832 г. С. Додашвили добивается издания первого грузинского литературного журнала — «Салитературони нацилни тфилисис уцкебатани» («Литературные части Тифлисских ведомостей»), занявшего видное место в истории грузинской журналистики и общественной мысли.

Заметно расширяется в это время также и культурно — просветительская работа — изучаются и популяризируются выдающиеся памятники древнегрузинской литературы, активизируется творческая и переводческая деятельность. Наряду с западноевропейской классикой на грузинский язык интенсивно переводятся сочинения русских писателей, интерес к которым в Грузии постепенно возрастает начиная с XVIII в. Особое внимание уделялось представителям европейского (преимущественно — французского) и русского классицизма и Просвещения — Монтескье, Расину, Корнелю, Вольтеру, Ломоносову, Сумарокову, Державину, Кантемиру, Хераскову, Тредиаковскому и другим. Многочисленные переводы их произведений (а затем переделки и подражания) сами по себе свидетельствуют об эстетических вкусах и литературных наклонностях грузинских переводчиков, четко проявившихся и в оригинальном литературном творчестве.

Правда, творчество подавляющего большинства грузинских писателей конца XVIII — начала XIX в. не достигало высокого (общеевропейского) уровня художественности и носило зачастую эклектический и эпигонский характер, однако оно во многом способствовало европеизации грузинской литературы, что вполне соответствовало многовековым традициям грузинской духовной культуры, в своем историческом развитии неразрывно связанной с цивилизацией и культурой западного, христианского мира и насильственно отторгнутой от этого мира в XIII–XVI вв.

В грузинской литературе воздействие классицизма в достаточно интенсивной форме дает о себе знать и в 20–30‑е годы XIX в. Однако необходимо отметить, что уже с начала века — на фоне коренных изменений, происшедших в общественно — политической и духовной жизни страны, классицизм явно выглядит своеобразным пережитком, литературной инерцией предыдущего столетия, инерцией, настоятельная необходимость преодоления которой с течением времени сказывалась все более ощутимо.

Грузинские писатели первой половины XIX в. воздали дань и сентиментализму. Они не только переводили на грузинский язык образцы западноевропейского и русского сентиментализма, пользовавшиеся у грузинского читателя большой популярностью, но и создавали под влиянием этих образцов оригинальные сентиментальные произведения. (Таков, например, роман Д. И. Багратиони «Новый Ших», написанный под непосредственным влиянием «Новой Элоизы» Руссо и обнаруживающий родство с произведениями С. Ричардсона и Н. М. Карамзина.)