Том 6. Литература первой половины XIX в.

Начиная с 30‑х годов, литература во Французской Канаде формировалась под преобладающим влиянием романтических идей. В распространении романтических настроений знакомство с французскими романтиками сыграло важную роль, но восприимчивость к европейским влияниям и характер этих влияний были обусловлены поисками способа самовыражения, адекватного переживаемому моменту, стремлением утвердить свое национальное самосознание.

Первый этап в развитии франко — канадского романтизма — 30–50‑е годы — связан с бурным периодом в истории французской Канады. Поколение канадской интеллигенции, сформировавшееся между Июльской революцией во Франции и канадским восстанием 1837 г. — восстанием, к которому привело национально — освободительное движение, — испытало как энтузиазм предреволюционных лет, так и горькую тревогу за само существование своего народа. Поиски соответствующего эпохе художественного воплощения в условиях еще не сложившейся национальной литературной традиции расходились по разным направлениям.

В поэзии предреволюционных и первых послереволюционных лет, отмеченной не только влиянием Ламартина, Гюго и Виньи, но также воздействием песен Беранже, революционной лирики Э. Дебро и К. Делавиня, политические волнения получали непосредственное тематическое выражение: оплакивались несчастья родины, воспевалась свобода, обличались тираны, утверждались суверенные права народа, звучали призывы к борьбе. Отсутствие конкретности и поэтическое несовершенство возмещались гражданским пафосом.

В стихах Франсуа — Ксавье Гарно (1809–1866), будущего историка Канады, родина и свобода — преобладающие темы, порождающие то меланхолические сожаления о прошлом величии, то взрыв энтузиазма, гнева, воодушевления, когда поэт призывает соотечественников «под грозным знаменем свободы» умереть за отчизну. О судьбе франко — канадцев Гарно говорит то прямо, то изображая трагическую участь других народов. Образ Франции возникает как источник ностальгии, как олицетворение свободы, к которой устремлен франко — канадский народ: «И наконец свободу обретя, Европы возмужавшие герои, на форум свой примите младших братьев». В стихах Гарно (как и других поэтов этого периода) используются многие элементы классицистической поэтики, однако они подчинены выражению новых настроений, связанных с романтической неудовлетворенностью ходом истории.

Патриотическое стремление поколения 30‑х годов заложить основы национальной литературы проявилось и в попытках создания романа. Здесь специфика духовной атмосферы эпохи, отмеченной чертами вольномыслия и радикализма, отразилась в предисловиях, содержавших отголоски манифестов французских романтиков, а также в самом обращении к жанру, считавшемуся во Французской Канаде в лучшем случае бесполезным, так как о страстях и морали «все уже сказано в Катехизисе, и гораздо лучше, чем это могли бы сделать Эжен Сю или Александр Дюма» (Э. Паран). Сами же романы были всего лишь ученическими подражаниями второстепенным французским писателям.

В предисловии к первому франко — канадскому роману «Искатель сокровища, или Влияние одной книги» (1837) Филип Обер де Гаспе — сын (1814–1841) решительно отвергает «галантные темы», «буколическую поэзию, свиданья под вязами и одинокие прогулки в роще», поскольку все это могло удовлетворить «лишь праздные дворы Людовика XIV и Людовика XV». «Ныне же, — утверждает писатель, — в наш индустриальный век следует изучать глубины человеческого сердца». Гаспе называет свой роман «историческим» и «романом нравов», поскольку в нем он «описывает события так, как они происходили», и изображает людей такими, «какие они в обычной жизни». В книге упоминаются Бальзак, Дюма, Гюго, Нодье, Ламенне, Шекспир, Байрон, В. Скотт и др. Однако непосредственными учителями Гаспе были французские романисты начала века.

Искатель сокровища — это алхимик Шарль Аман, которого все принимают за безумца и который одержим желанием с помощью черной магии обрести богатство и уважение окружающих. Поскольку для общения с потусторонними силами герою, помимо прочего, нужна рука повешенного, в сюжет романа входит дополнительная фабульная линия, связанная с убийством разносчика Гильмета и попытками героя овладеть рукой казненного убийцы. В этот второй сюжет включены две вставные легенды: о Розе Лятюлип, танцевавшей с дьяволом, и о Родриге Железная Рука, соединявшем в себе все пороки и не боявшемся бога и черта. Кроме того, параллельно истории Шарля Амана в романе развертывается история влюбленного в в его дочь студента — медика Сен — Серана, наблюдателя и аналитика нравов, в портрете которого проступают черты шатобриановского героя («склонность к меланхолии», заставлявшая сторониться «шумного света»). Роман, таким образом, является «мозаикой разнородных элементов». Мрачная, таинственная атмосфера, ситуации и пейзажи, характерные для «готической прозы», сочетаются в нем с темами и образами, возникшими на почве местного фольклора, с картинами народного быта. Мироощущению автора свойственна неудовлетворенность современной действительностью («настоящее время» романа — 20‑е годы XIX в.), от которой в известной мере отчуждены оба героя произведения: и Шарль Аман, одиноко грезящий о богатстве в своей нищей, полуразвалившейся лачуге, и Сен — Серан, постигший корыстные основы окружающего мира, в котором не осталось места «истине, душевному покою и гармонии». При этом, несмотря на поэтизацию таинственного и потустороннего, презираемый романтиками здравый смысл не утрачивает своих позиций в мире романа: писатель сожалеет о том, что Шарль Аман «из — за своего невежества осужден всю жизнь гнаться за химерой».

«Искатель сокровища» Гаспе появился в окружении отмеченных аналогичными влияниями рассказов и легенд («Трафальгарская башня» П. Буше де Бушервиля, «Эмма, или Несчастная любовь» Ю. — Ж. Тесье, «Каролина» А. Папино, «Золотой пес» О. Суляра и др.), публиковавшихся начиная с 1835 г. на страницах франко — канадских журналов. Чаще всего содержание этих небольших по объему произведений восходило к фольклорному источнику. Основу сюжета составляли таинственные случаи, страшные истории, переносившие читателя за пределы обыденности: внезапная или насильственная смерть, преждевременное погребение, появление призрака умершего и т. д. Фольклорный сюжет, готическая или мелодраматическая атмосфера сочетались с образом едва намеченного, но непременно меланхолического, в духе Шатобриана, героя.

Второй франко — канадский роман «Влюбленные 1812 года» (1844) Жозефа Дутра (1825–1886), будучи связан с традицией Дюкре — Дюмениля и отмечен влиянием Шатобриана, является вместе с тем переходом к жанру романа — фельетона, попыткой овладения романной техникой А. Дюма и Э. Сю. В предисловии Ж. Дутр защищает жанр романа от обвинения в пагубном воздействии на общественные нравы. Считая «Парижские тайны» Э. Сю «царем романов», Дутр видит достоинство произведения в «раскрытии пороков социальной организации общества». Однако эта важная мысль, высказанная в предисловии к роману, в самом романе не воплощена. Дутр вводит в текст произведения авторские отступления на философские, социальные и моральные темы, но сюжет в нем строится путем простого нанизывания невероятных приключений героев Гонзальва де Р. и Луизы Сен — Фелмар. Роман насыщен событиями: дуэли, похищения, преследования, переодевания, неожиданные встречи и узнавания следуют друг за другом. При этом образы персонажей по — прежнему отмечены определенным влиянием Шатобриана. Так, Гонзальв де Р. бледен, серьезен, задумчив, несет печать тайны на челе и любит уединение.