Том 5. Литература XVIII в.

Важнейшим сочинением Беттинелли стали «Вергилиевы письма» (1756). Это был литературно — критический памфлет. «Письма» содержали послания, которые находящийся в Элизиуме Вергилий направлял поэтам Аркадии. Беттинелли подверг остроумному, но безжалостному разносу не только современную аркадскую лирику, создателей которой Вергилий обвиняет в болтливости, жеманности и бессодержательности, но по существу всю национальную литературу Италии. Беттинелли вызвал на суд просветительского Разума тени великих поэтов, и почти все они не выдержали чисто рационалистической критики. Даже «Книга песен» Петрарки, поэта, которого классицист Беттинелли ценил больше, чем кого бы то ни было, должна была быть, по его мнению, сокращена как минимум на треть при условии, что остальные две трети будут очищены от «“вымученных рифм“, необычных слов, ложных приемов и совершенно холодных сравнений». Особенно суровой критике в «Вергилиевых письмах» подверглась «Божественная Комедия» Данте, которая, как уверял Беттинелли, является вовсе не поэмой, а скорее всего «научным трактатом», к тому же написанным варварским языком и стилем. Подобная оценка «Комедии» в общем совпадала с вольтеровской и закономерно вытекала из особенностей антиисторической эстетики Просвещения. Однако иезуит Беттинелли обвинял Данте не только в «неправдоподобии», «нудноватости» и отсутствии «хорошего вкуса» — как бы продолжая многовековую тяжбу церкви с поэтом, он усматривал особую «нелогичность» «Комедии» в том, что папы и кардиналы «помещены в ней в место, прямо сказать, мало почтенное, тогда как император Траян и троянский воитель Рифей пребывают в раю».

За «Вергилиевыми письмами» последовали «Английские письма» (1766). В них Беттинелли отрицал уже самое существование великой итальянской литературы.

Абсолютно негативное, нигилистическое отношение Беттинелли ко всей национальной традиции, в том числе и к Данте, вызвало у большинства итальянских просветителей чувство протеста — и не оттого, что они были меньшими рационалистами, чем автор «Вергилиевых писем», и лучше чувствовали поэзию «Божественной Комедии», а прежде всего потому, что у них было острее развито национальное чувство и сознание ответственности за будущее литературы Италии. В этом смысле особенно показательно сочинение «Суждение древних поэтов относительно новейшей цензуры Данта» (1758), написанное венецианским просветителем Гаспаро Гоцци, направленное против «Вергилиевых писем» и опровергающее их последовательно — пункт за пунктом.

Гаспаро Гоцци (1713–1786), старший брат знаменитого Карло Гоцци, выступал как критик и публицист. Первоначально он популяризировал в Венеции драматургию раннего французского Просвещения и переводил Вольтера («Заира», «Марианна»). Позднее Г. Гоцци написал несколько оригинальных пьес. Однако его истинной сферой была журналистика. В 1760 г. он приступил к изданию «Венецианской газеты», которую в 1761 г. сменил журнал «Наблюдатель» (1761–1762). Как журналист Г. Гоцци следовал примеру Аддисона. Но в консервативной Венеции он оказался несравненно более одинок. Всю «Венецианскую газету» и «Наблюдателя» Г. Гоцци писал сам, заполняя журнальные страницы зарисовками нравов своих соотечественников, их портретами («портрет» делается у него особым повествовательным жанром), анекдотами, небольшими новеллами («Белошвейка и гондольер», «Убийца из ревности», «Богатые и бедные» и др.) и диалогами в манере Лукиана. Он критиковал с позиции «здравого смысла» нравы венецианской аристократии и иронически посмеивался над тупостью венецианского мещанства. Но, не встречая в критикуемом им обществе поддержки и понимания, Г. Гоцци мало — помалу утрачивал веру в социальную эффективность своей критики, и это придавало его просветительскому морализму грустную меланхоличность и даже оттенок несколько аристократического пессимизма. В журналах Г. Гоцци отражались не стремления определенной общественной группы или литературной партии, как это было в миланской «Кофейне», а его собственная индивидуальность — личность высокообразованного и от этого еще более одинокого интеллигента — наблюдателя, смотрящего на окружающий его мир с доброжелательной, но печальной улыбкой. Ему удалось избежать сухой схематичности классицистов и создать высокие образцы эссеистического стиля, приводившего в XX в. в восторг сторонников так называемой «артистической прозы».

В «Венецианской газете» и «Наблюдателе» Г. Гоцци большое внимание уделял критике, регулярно помещая литературную хронику и театральную хронику. Он поддержал реформу Гольдони и верно оценил новаторство «Самодуров». Однако, когда Карло Гоцци выступил против Гольдони со своими театральными сказками, Г. Гоцци посвятил драматическим произведениям своего младшего брата ряд восторженных статей и рецензий. Но отношений с Гольдони это не испортило. Уезжая во Францию, Гольдони поручил заботу об издании своего «Театра» именно Г. Гоцци.

Литературным критиком по преимуществу был Джузеппе Баретти (1719–1789). Вопросы философии, политики, экономики его почти не занимали. О церкви и религии Баретти предпочитал не рассуждать. Зато он обладал высокой литературной культурой, почти абсолютным вкусом, острым чувством времени и страстным темпераментом борца. Это сделало его имя символом активного неприятия застоя, конформизма, реакции и общественного лицемерия. Когда соратник Грамши Пьеро Гобетти в пору решительной схватки с фашизмом решил издавать журнал, он назвал его «Баретти».

Баретти родился в Турине, с 1751 по 1760 г. жил в Лондоне, где особенно сблизился с С. Джонсоном, однако почти вся его литературная деятельность была связана с Венецией, где он с октября 1763 г. по январь 1765 г. издавал журнал «Литературный бич Аристарха Сканнабуе». Журнал построен как литературное произведение, и в него введен образ рассказчика. Аристарх Сканнабуе, от лица которого ведется журнал, отнюдь не профессиональный литератор; это бывший солдат, много колесивший по свету, много видавший, переменивший множество разных профессий и под конец жизни удалившийся в деревню, где он читает, а затем судит старые и новые итальянские книги. Аристарх Сканнабуе должен был, по замыслу Баретти, олицетворять, с одной стороны, по — просветительски «естественного» человека, а с другой, так сказать, среднего итальянца, который в своих оценках литературы и действительности руководствуется не устоявшимися канонами и традициями, а только житейским здравым смыслом.

В «Литературном биче» новоявленный Аристарх судил итальянскую литературу строго и бескомпромиссно. Критика его была блестяща, талантлива, не менее остра, чем у Беттинелли, но не нигилистична. Тем не менее и литературные суждения Аристарха Сканнабуе нередко оказывались весьма противоречивыми. В них отражались противоречия значительной части просветительского движения в Венеции, и прежде всего его умеренно — консервативного крыла. Аристарх Сканнабуе меньше всего напоминал третьесословного героя. Само его деревенское затворничество симптоматично. Это — позиция. В Венеции Баретти чувствовал себя еще более одиноко, чем Г. Гоцци.