Том 5. Литература XVIII в.

Зато второй из двух традиционных жанров эфиопской средневековой литературы — историография — переживает в столичном городе Гондаре пору пышного расцвета и приобретает значение ведущего жанра эфиопской литературы. К началу XVIII в. придворная историография уже прошла более чем четырехвековой путь развития, в ходе которого она подверглась весьма серьезным изменениям. Исследователи часто объединяют все эфиопские произведения официальной историографии под общим названием «царских хроник», однако по своим жанровым особенностям они далеки от однородности и до XVIII в. по сути даже не были похожи на хроники. В XVIII в. положение меняется. Гондарские книжники и придворное духовенство, из среды которого цари выбирали себе историографов, проявляют в своих трудах гораздо больший интерес к документальной, исторической стороне описываемых событий, нежели их предшественники. Эта тенденция, а также отчетливое стремление гондарских книжников к упорядочению эфиопского литературного наследия, придает сочинениям гондарских придворных историографов строгую, почти летописную форму повествования. Подробность в деталях, последовательность и четкий хронологический принцип изложения уже вполне позволяют считать историографические произведения гондарского периода царскими хрониками.

Столь заметное развитие историографического жанра на общем сравнительно неподвижном литературном фоне представляет собою закономерное явление, которое применительно к русской литературе отметил Д. С. Лихачев: «Литература мало меняется в тех своих частях, которые связаны с теологией, и сильно меняется в исторических частях. Отсюда особое значение в истории литературы исторических жанров Средневековья, их ведущее положение, их влияние на остальные области литературы… Несомненно, что богословская мысль и религиозные представления доминировали в литературе, но формирующее значение имели исторические и публицистические стороны литературы — ее «национальная часть»».

К началу XVIII в. официальная историография гондарских царей, помимо богатой общеэфиопской, имела и вполне устоявшуюся региональную традицию. Известна хроника Иоанна I (1667–1672), написанная, по всей видимости, его придворным историографом Хаварья Крестосом. Впоследствии он же начал писать и хронику его сына, Иясу I (1682–1706), но не окончил ее, погибнув в бою (1700 г.). Хроника эта была продолжена его преемником За — Вальдом. Последний довел это сочинение вплоть до 1704 г., когда царь, задумав предпринять весьма опасный и трудный поход, решил сократить до минимума свой обоз и отослал в столицу большую часть придворных, в том числе и своего историографа За — Вальда. Однако один из младших писцов — Синода — не захотел возвращаться и вызвался сопровождать царя, «чтобы увидеть завершение этого предприятия и идти, куда и он, на жизнь или на смерть». Так Синода взял на себя обязанность царского историографа и, действительно, подробно описал события царского похода вплоть до триумфального возвращения царя в Гондар летом 1704 г. и столичных торжеств по этому поводу. На этом хроника Иясу I обрывается, ничего не сообщая о последних двух с половиною годах его жизни. Последнее, впрочем, объясняется обстоятельствами трагической кончины этого царя (он был заключен в монастырь и убит по приказу своего сына Такла Хайманота).

Первые два десятилетия XVIII в. ознаменовались усилением сепаратизма и церковного раскола; после смерти Иясу I на престоле сменились четыре царя, возведенные и низложенные враждебными друг другу придворными группировками.

Власть гондарских царей фактически не простиралась в этот период далее пределов столичной области, и они даже не могли озаботиться составлением своих хроник. Авторитет царской власти был восстановлен, когда на престол вступил третий сын Иясу I — Бакаффа (1721–1730). При его дворе были возрождены и укреплены порядки и обычаи гондарских царей, в том числе и традиция придворной историографии. Она была продолжена тем же Синодой, который описал поход 1704 г. Иясу I.

Синода, несмотря на некоторую вычурность стиля, твердо придерживается сугубо исторического принципа повествования: он не только строго соблюдает хронологический порядок, не только описывает события как очевидец, но последовательно стремится сам присутствовать при всем, что собирается описывать, точно перечисляет участников событий и ссылается на них. Подобно тому, как он сам вызвался сопровождать в поход Иясу I, чтобы описать его, Синода всегда стремился безотлучно находиться и при Бакаффе, не уклоняясь от самых тяжелых и опасных походов, как это было при походе Бакаффы против возмутившихся вассалов в 1725 г.: «И сказал [царь] придворным историографам Синоде и Дмитрию: «Разве вы не уйдете в Гондар?». И ответили они: «Как можно уйти нам, ведь мы летописцы!».

Летописный историзм в XVIII в. имел уже прочные традиции в эфиопской историографии. Еще в конце XV — начале XVI в. в эфиопских монастырях появляется не только собственная агиографическая, но и собственная историческая литература. Обширное храмовое строительство в Гондаре сосредоточило в столице большое число памятников этой монастырской исторической традиции, а стремление гондарских книжников к собиранию и упорядочению своего литературного наследия привело к созданию, начиная с первой трети XVIII в., широких исторических сводов общенационального масштаба, получивших в научной литературе название «кратких хроник», но являющихся скорее эфиопскими хронографами.

Свое изложение они обычно начинают с сотворения мира и пересказа священной истории, переходя далее к аксумским временам и доводя повествование до последнего эфиопского царя, современного летописцу. Естественно, что при такой композиции эти хронографы представляли собою огромные собрания самого разнообразного и разнородного материала. Аналогичное явление мы находим и в древнерусской литературе, где, по словам Д. С. Лихачева, «главная роль принадлежала своеобразным жанрам — «ансамблям». Произведения группировались в громадные ансамбли: летописи, хронографы, четьи — минеи, патерики, прологи, разного рода палеи… Поэтому отдельные части произведения могли принадлежать к разным жанрам, а так как в Средние века художественный метод был тесно связан с жанром произведения, то произведение в отдельных своих частях могло быть написано различными художественными методами». Первый известный свод такого рода относится к царствованию Бакаффы, а следующий — уже к 1786 г., когда дэджазмач (титул, присваиваемый царским военачальникам, которые нередко одновременно являлись и наместниками (воеводами) крупных областей). Хайлю собрал многие летописи (в том числе и с древних островных монастырей озера Тана) и заказал составить огромный хронограф, по его словам, для сохранения памяти о прошедших временах. Отсюда видно, как новый историографический жанр, возникший в Гондаре, — жанр хронографа — способствовал становлению того нового исторического мышления и нового историко — литературного направления, которое можно назвать летописным историзмом и которое отчетливо проявилось также и в произведениях царской историографии.