Том 5. Литература XVIII в.

Однако главный рубеж в идейной борьбе тех лет проходил между просветителями и их противниками. Идеи Просвещения встречают сопротивление не только со стороны властей, дворянства и церкви. Выходили книги, брошюры, направленные против Вольтера и энциклопедистов, велась ожесточенная полемика на страницах периодических журналов.

Одним из энергичных и талантливых противников просветителей был критик Эли Катрин Фрерон (1718–1776), издатель журналов «Письма о некоторых современных сочинениях» (1749–1754) и «Литературный год» (1754–1776). Последний из них был довольно популярен, и тем самым полемика между Фрероном и просветителями стала достоянием широких кругов читателей.

Среди сотрудников журнала большую активность проявлял Шарль Палиссо де Монтенуа (1730–1814). Позиция его по — своему отражает парадоксы идейной борьбы в середине века. Палиссо не только признавал Вольтера, но и демонстрировал свое преклонение перед ним, а во время революции предпринял издание его сочинений. Однако новые веяния 50‑х годов встретили в его лице ожесточенного врага. Он относился с ненавистью и насмешкой к философии материалистов, изданию «Энциклопедии», первым выступлениям Руссо. Он выступил с комедиями — пасквилями: «Кружок, или Оригиналы» (1755) и «Философы» (1760). Обладая весьма скромными литературными достоинствами, эти комедии вызвали, однако, большой шум, ибо их постановка явилась актом острой борьбы между силами реакции и прогресса.

Как и в первой половине века, философия и литература развиваются в тесном взаимодействии. По словам Кондорсе, «прогресс философии и наук расширял и благоприятствовал успехам изящной литературы, а последняя служила для популяризации наук и философии». Материалистическое объяснение природы сложно и опосредованно сказывалось на развитии искусства и литературы, стимулировало художественную мысль в поисках трезвого, не замутненного никакими предрассудками объяснения событий, поступков, человеческих характеров.

В середине века просветительский реализм в споре с классицизмом и рококо одерживает внушительные победы. Теоретиком его становится Дидро, который развивает свои идеи на материале всех видов искусства. Он отстаивает принципы правдивости в драматургии и театре, борется за демократизацию сценического героя, прославляет Шардена, еще в 30–40‑х годах создавшего правдивые образы простых людей, горячо поддерживает музыкальную реформу Глюка, утверждает просветительский реализм в своем художественном творчестве.

Общий ход общественного развития во Франции отражается в литературе в разных плоскостях. Появляются произведения, смело обличающие существующий порядок, такие, как «Кандид» Вольтера, «Мемуары» и «Женитьба Фигаро» Бомарше, романы и повести Дидро. Но обретаемую просветительской литературой зрелость нельзя оценивать только количеством и художественной ценностью книг, непосредственно обличающих социально — политические порядки в стране. Смелые идеи звучали и раньше, например, в «Магомете» Вольтера. Теперь просветители решают более сложные художественные задачи. Уже сравнение «Монахини» Дидро с антиклерикальными произведениями Вольтера показывает, насколько глубже поставлены здесь все вопросы, насколько сложнее раскрывается трагедия героини. Общество, где церковный фанатизм, бездушие государственных законов и корыстные интересы частных лиц сливаются в единую систему подавления прав человека, находится на таком рубеже, за которым должны неотвратимо последовать перемены.

Новые трудные проблемы, которые выдвигает перед писателями жизнь, не колеблют их веры в будущее, их убежденности в победе разума.

Но концепция просветительского оптимизма претерпевает существенные изменения, усложняется, освобождаясь от метафизической прямолинейности, что, например, нашло отражение в «Поэме о разрушении Лиссабона» Вольтера.

В литературе второй половины века картина мира предстает более запутанной и более трагичной — финалы «Простодушного» Вольтера, «Новой Элоизы» Руссо, «Поля и Виржини» Бернардена де Сен — Пьера, «Кума Матье» Дюлорана суровы или даже безрадостны. В «Племяннике Рамо» Дидро ставятся под сомнение уже самые иллюзии просветителей. Беспощадность социального анализа, который осуществляет Дидро, — это новая ступень реализма XVIII в., как и «Исповедь» Руссо, где герой подвергает себя самоанализу, откровенно обнажая такие стороны человеческого сознания, которые еще не были предметом изображения в литературе. Сопоставление этих двух произведений говорит об условности границ между отдельными художественными направлениями XVIII в. — в данном случае между просветительским реализмом Дидро и сентиментализмом Руссо. Оставаясь достаточно последовательным сторонником классицизма, следуя его принципам в трагедиях, идет навстречу требованиям эстетики просветительского реализма в своих поздних произведениях и Вольтер, например в повести «Простодушный». Сложнее и богаче стали взаимодействия французской литературы с другими литературами. Иной характер приобрело английское влияние. Если в первой половине века наибольший интерес вызывали философские идеи (Локк), а также общественный уклад Англии, то теперь пристально оценивается художественный опыт английских писателей: Прево и Дидро восторженно пропагандируют романы Ричардсона.

В то же время возрастает влияние самой французской литературы. Законодательница классицистических вкусов на протяжении многих десятилетий (и для Готшеда, и для Сумарокова), Франция Вольтера и энциклопедистов в середине века становится в авангарде европейского просветительского движения. Широкий резонанс приобретают идеи французских материалистов, эстетическая программа Дидро — драматурга.

В изображении человека и природы литература второй половины XVIII в. испытывала большое влияние руссоистской концепции. Это влияние сказывалось не только в творчестве французских сентименталистов, непосредственных учеников и соратников Руссо, таких, как Мерсье и Бернарден де Сен — Пьер, оно распространялось во всей Европе. Разумеется, национальные условия в каждой стране, идейная позиция того или иного автора определяли особый аспект восприятия концепции «естественного человека»: она по — разному воплощалась в «Коварстве и любви» Шиллера и в «Бедной Лизе» Карамзина.

Понятие «природы» как известной человеческой нормы объединяло Руссо и энциклопедистов, несмотря на острые разногласия между ними. Ведь, в сущности, добродетельный герой мещанских драм Дидро был одним из вариантов «естественного человека», как и герои произведений того же жанра у Седена и Мерсье.

Как известно, Вольтер иронически относился к патриархальным иллюзиям Руссо. Демократические выводы, к которым приходил Руссо в своем учении о естественной предопределенности человека к добру, получали у Вольтера резкую оценку — «философия бродяги». Но нельзя не отметить, что в повести Вольтера «Простодушный» критика существующих порядков ведется также с позиций «естественного человека». Таким образом, понятие нормы — не в эстетическом, а в моральном и социальном плане — постоянно присутствовало в художественной аргументации французских просветителей всех основных направлений: классицизма, просветительского реализма и сентиментализма.