Адриан Голдсуорти - Октавиан Август. Революционер, ставший императором

Поскольку мы привыкли к большим каменным укреплениям более позднего времени, нас не удивляет масштаб и организация этих лагерей. Римляне пробыли в Неймегене менее десяти лет, и все это время солдаты жили в однотипных аккуратных бараках, в которых было по паре комнат для каждой из групп по восемь контуберниев («товарищей по палатке»). Некоторые из найденных при раскопках барачных блоков имеют меньшие размеры и, как считается, предназначались для вспомогательных войск, а не для легионеров, но даже такие строения обеспечивали значительный комфорт людям, которым пришлось столкнуться с тяжелыми условиями североевропейской зимы. Гораздо лучше обставлены здания штаб-квартиры и дома, построенные для сенатора, который служил в звании легата, командующего легионом (или, возможно, в таких лагерях одному человеку подчинялись сразу оба легиона), а также для военных трибунов из числа всадников и сенаторов. Все эти постройки похожи на аналогичные строения в других лагерях, возведенных во время этих кампаний. Размерами и устройством такие лагеря напоминали хорошо организованные города в средиземноморском стиле, появлявшиеся на окраинах империи.

Зимние месяцы 13/12 гг. до н. э. были отмечены новыми набегами германцев на римские провинции, но Друзу удалось отразить их нападение. Весной он провел первую серию атак на племена, жившие к востоку от Рейна. Одна часть армии продвигалась сухопутными путями, по долинам, где протекают реки, впадающие в Рейн, а другая погрузилась на корабли и поплыла вокруг Северного моря, чтобы высадиться на побережье. В какой-то момент Друз серьезно недооценил местные условия, в результате чего многие его суда сели на мель, когда во время отлива волна отхлынула дальше, чем он ожидал. Юлий Цезарь во время своих британских походов тоже недооценил силу и амплитуду приливов. К счастью, фризы – местное племя, с которым недавно был заключен союз, – прибыли на помощь сидевшим на мели римлянам. В целом предприятие оказалось успешным. Земли, на которых проживали враждебные племена, подверглись нападению, деревни и фермы были сожжены, скот – угнан, урожай – уничтожен, а все воины, которых германцам удалось собрать, были разгромлены в битве. Спустя столетие или немного позднее Тацит вложит в уста варварского вождя мрачную шутку о том, что римляне «создав пустыню, говорят, что принесли мир». [572] Столкнувшись с такими последствиями сопротивления Риму, некоторые племена последовали примеру фризов и стали искать союза с римлянами. Тиберий с таким же успехом использовал подобные методы в Паннонии. [573]

Друз вернулся в Рим в конце года с кратким визитом, который продемонстрировал, что старые ограничения деятельности провинциальных наместников не касались приближенных принцепса. Он был избранным претором, получил престижный чин городского претора, но остался в городе лишь на короткий срок, а затем снова поспешил к рейнской границе, чтобы продолжить войну. В начале весны 11 г. до н. э. двадцатисемилетний пасынок принцепса атаковал снова – на сей раз во главе одной из колонн, продвигавшейся по суше. Некоторые племена, которые ранее капитулировали, возможно, решили снова рискнуть и начать войну. Флор рассказывает о том, как сикамбры, херуски и свебы схватили и распяли двадцать центурионов, находившихся на их территории, и возможно, это произошло как раз в этом году. Скорее всего, эти центурионы прибыли туда либо с дипломатическим поручениями как представители Рима, либо, что более вероятно, для вербовки новобранцев, которые, согласно договору, должны были служить во вспомогательных когортах. Однако римляне, как всегда, выиграли от соперничества и отсутствия единства между племенами. Сикамбры собрали войско и напали на соседних хаттов за то, что те отказались присоединиться к их союзу против Рима. Пока они были заняты войной, Друз нанес решительный удар и опустошил их земли. [574]

Подобные инциденты могут служить хорошим напоминанием о том, что территории к востоку от Рейна населяли различные и зачастую враждебные по отношению друг к другу племена. Римляне называли их германцами, но маловероятно, чтобы кто-то из них воспринимал себя таким же образом. Юлий Цезарь четко разделял германцев и галлов, хотя и признавал, что в Галлии уже живут народы со смешанной кровью. Различия между ними были ему только на руку, так как благодаря этому он имел возможность представить германцев как угрозу для галлов, и это помогло ему закончить завоевания на Рейне. Цезарь и другие античные авторы дают весьма мрачную картину Германии и ее обитателей; последние изображаются более примитивными и жестокими, чем жители Галлии. Для римлян Германия была страной болот и дремучих лесов с несколькими пригодными для продвижения тропами; там не было городов и храмов, а население вело полукочевой образ жизни, держало у себя животных и охотилось в лесах, но земледелием не занималось. Это представление о дикарях, которые в силу своей нецивилизованности были непредсказуемы и опасны, подпитывалось старыми стереотипами о варварах, восходящими к гомеровскому описанию ужасного циклопа в «Одиссее».

Археологические свидетельства ставят под сомнение многие из этих данных, но создают другие проблемы и сложности. До того, как Цезарь прибыл в Галлию, центральная часть Германии напоминала земли к западу от Рейна с большими городами, расположенными на холмах, с такими же зачатками производства, торговли и организации, как и в галльских крепостях. Между этими областями существовали налаженные контакты, и независимо от их политических отношений в сфере культуры сходство было разительным – археологи относят оба типа к латенской культуре. В первой половине I в. до н. э. эти города в Центральной Германии либо опустели, либо значительно уменьшились в размерах и потеряли былую изысканность. Существует, по крайней мере, одно свидетельство жестокого и кровавого разрушения города, да и в целом находки оружия становятся в это время весьма частыми. Это разрушение не было делом рук римлян, которые еще не добрались до этой области, но вполне возможно, что ему способствовал волновой эффект, вызванный ударами со стороны римской державы, будь то меняющаяся структура торговли или военные действия. Не похоже, чтобы римляне знали о том, что происходит в такой дали от их империи; естественно, они предполагали, что ситуация, с которой они столкнулись, когда прибыли в эту область, была обычной и что местные племена всегда так себя ведут.

Эти германские города и сформированное ими общество, возможно, прекратили свое существование еще до того, как Цезарь пришел в Галлию. Как именно это случилось, узнать невозможно, а имеющиеся свидетельства можно с равным успехом интерпретировать как внутренний переворот, вызвавший разрушительную борьбу за власть, либо как прибытие новых, агрессивно настроенных народов. Переселения очень трудно отследить археологическим путем, но повторяющиеся упоминания в наших источниках о больших группах людей, движущихся в поисках новых земель, могут, по крайней мере, частично отражать истинное положение дел. Племенные и иные группировки часто не поддаются изучению с точки зрения археологии; скорее всего, это были сложные образования, в которых часто складывались и быстро распадались союзы недавно возникших объединений, а также групп, имеющих давние родственные связи. Лингвистический анализ сохранившихся названий, основанных на поздних вариантах кельтского и германских языков, предполагает наличие реальных различий между ними в это время, однако не помогает установить этническую и культурную принадлежность конкретных народов. Вполне возможно, что римляне не до конца понимали, какие были взаимоотношения между такими племенами, как сикамбры, херуски, хатты, хавки или свебы, и, скорее всего, они менялись по мере того, как их вожди приходили к власти или лишались ее.