Адриан Голдсуорти - Октавиан Август. Революционер, ставший императором

Принцепс приехал из Рима в Галлию, где провел несколько месяцев, занимаясь разбором судебных дел, а также приступил к осуществлению ценза. Еще были живы те, на чьей памяти Юлий Цезарь завоевал всю территорию к западу от Рейна до самого Ла-Манша и атлантического побережья, и окончательные границы провинций еще не установились. Однако даже несмотря на это, Август ограничился лишь недолгим посещением Галлии и к концу года прибыл в Тарракон, главный город Ближней Испании, которая вскоре получила название Тарраконской. Именно здесь 21 января 26 г. до н. э. он вступил в должность консула в восьмой раз; его коллега Статилий Тавр находился в Риме. Недавние волнения в нескольких северо-западных общинах, еще сохранявших независимость, стали непосредственным поводом его приезда в Испанию, однако велика вероятность того, что он и ранее намеревался направиться сюда и именно отсюда собирался вести боевые действия. [404]

Впервые римские легионы вступили на землю Пиренейского полуострова во время долгой борьбы с Ганнибалом и Карфагеном в конце III в. до н. э. Именно в Испании Рим впервые разместил постоянные силы за пределами Италии (заметим, что этот «фронтир» просуществовал дольше других, если говорить об истории республики). Здесь было неспокойно, и если одни наместники отпраздновали триумфы за победы в тех краях, то на долю других достался лишь позор поражений. И в тех, и в других случаях ни о какой щепетильности в отношении выбора методов обращения с местным населениям говорить не приходилось: неспровоцированная агрессия, предательство и массовое истребление побежденных являлись повседневным явлением на приграничной территории. Среди обитателей полуострова было немало решительно настроенных опытных воинов. Римляне охотно принимали их на службу в качестве союзников и рано взяли на вооружение знаменитый испанский меч, носимый на поясном ремне – gladius hispaniensis.

Однако римляне были едины, тогда как туземцы оставались разобщены, и с течением времени римские провинции – Ближняя и Дальняя Испании – расширялись все более и более, пока не распространились на весь Пиренейский полуостров, свободной осталась лишь его северо-западная часть, защиту которой обеспечивал Кантабрийский хребет. I в. до н. э. был неспокойным временем. Военными действиями между римлянами и местными общинами дело не ограничивалось: в 70-е и 80-е годы до н. э. – период куда более разрушительных гражданских войн – население оказалось втянуто в противоборство между римлянами, подчас не уступавшими ему в ожесточенности. В ходе раскопок в Валенсии обнаружились скелеты, обладатели которых подверглись пыткам и казни во времена войн между Помпеем и Серторием, [405] тогда как один из офицеров Юлия Цезаря писал, что его люди украсили парапет отрубленными головами врагов. [406]

Несмотря на столь мрачные эпизоды, такие города, как Тарракон, процветали. Традиция создавать городские поселения вдоль средиземноморского побережья уходила корнями в прошлое. Греческие и карфагенские колонии зачастую сливались с местными общинами в единое целое. В ходе развития иберийских поселений в них появились магистраты, ведавшие делами управления, и советы, занимавшиеся административной деятельностью, что хотя бы в некоторой степени делало необходимым использование письменной формы местного языка, хотя алфавит заимствовался у финикийцев или у греков. В конце Второй Пунический войны в Испании поселилось некоторое число римских воинов; со временем население возросло, особенно в I в. до н. э. Другие италийцы и римляне отправлялись в Испанию, ища возможности вести торговлю и, прежде всего, разрабатывать богатые залежи полезных ископаемых, в том числе золота и серебра. Значительное число испанцев служило в качестве союзников в римской армии, и некоторые из них получили гражданство; до нас дошла надпись 89 г. до н. э., зафиксировавшая дарование гражданства турме (кавалерийскому отряду, обычно состоявшему приблизительно из тридцати человек), сражавшейся под командованием отца Помпея Великого. [407] Сам Помпей проявлял еще большую щедрость в даровании гражданства членам верхушки общин, помогавшим ему в борьбе с Серторием. Среди них был Луций Корнелий Бальб из Гадеса (нынешний Кадис), который впоследствии сделался одним из доверенных лиц и помощников Юлия Цезаря. После мартовских ид он оказывал помощь его наследнику деньгами и советами, употребляя свое влияние в его поддержку. Бальб стал первым человеком из числа тех, кто, будучи рожден за пределами Рима, сделался консулом в 40 г. до н. э., когда он получил должность консула-суффекта.

Гадес был исключительно богатым и процветающим торговым городом, и землевладельцы, имевшие открытый доступ к морю, уже начали производство товаров для выхода на рынок Италии и других земель. Важнейшее место в экспорте предстояло занять оливковому маслу, а также получаемым путем брожения соусам к рыбе, таким как знаменитый garum . Географ Страбон, принадлежавший следующему поколению, отметил, что в одном только Гадесе проживало 500 граждан, не только имевших римское гражданство, но и принадлежавших к всадническому сословию. Во всей Италии вряд ли нашелся бы город (не считая, разумеется, Рима), который мог бы этим похвастаться. Немногочисленные жители Испании наподобие Бальба, и его племянника и тезки, получившего статус консуляра и ставшего проконсулом Африки, отправлялись в Рим, чтобы сделать там политическую карьеру.

Это не означало разрыва их связи с родными общинами: в особенности это касалось Бальба Младшего, который потратил значительные суммы на устройство зрелищ и возведение различных архитектурных сооружений в Гадесе. Другие города тоже обзаводились театрами и амфитеатрами благодаря щедрости местных аристократов, провинциальных наместников или самого Цезаря Августа, что позволило им приобщиться к музыкальной и драматической культуре res publica , а также познать жестокий вкус гладиаторских боев. Все это было весьма популярно и являлось признаком распространившегося желания стать римлянами или, по крайней мере, вести аналогичный образ жизни. Многие принимали «римские» имена еще до того, как получали римское гражданство, а на юге была особенно распространена мода на ношение тоги. В эти годы на монетах перестали чеканить легенды на иберийском языке – теперь они составлялись только на латинском. [408]

За пределами средиземноморского побережья многие общины еще долго продолжали оказывать сопротивление, что наряду с их географическим положением замедлило наступление мира, в условиях которого они (или, по крайней мере, местная аристократия) вписались в имперскую систему. В центральных районах Испании господствовали кельтиберы, крупная племенная группа, представители которой говорили на одном из кельтских языков, родственном языку жителей Галлии и Бретани, хотя имевшаяся в Античности версия, будто кельтиберы являли собой смешение иберов и вторгшихся в Испанию галлов, ныне считается неверной. Помимо языка их обычаи и материальная культура имели мало общего с кельтскими по ту сторону Пиренеев. К северу от кельтиберов жили астуры и кантабры, распадавшиеся на обособленные группы, зачастую концентрировавшиеся вокруг отдельных укрепленных поселений на холмах. Лишь немногие римские армии проникали в те отдаленные края, и ни одна не осталась здесь на сколь-нибудь продолжительное время. При триумвирах состоялось всего несколько триумфов за победы, одержанные в этих землях. [409]