Адриан Голдсуорти - Октавиан Август. Революционер, ставший императором

Вряд ли за этим стояло что-то серьезное, а все рассказы об их ожесточенном соперничестве или преувеличены или попросту выдуманы. Более чем вероятно, что Август всегда планировал отправлять Агриппу в провинции в тех случаях, когда сам возвращался в Рим, и один из них всегда трудился бы, чтобы обеспечить империи стабильность, безопасность и постоянный поток доходов. Менее десяти лет прошло с тех пор, как из Восточного Средиземноморья было выжато все до капли, сначала – чтобы оплачивать кампании Антония, а затем – чтобы финансировать победоносную армию Цезаря. Даже хотя парфянская угроза оказалась воображаемой, все равно предстояло сделать очень многое, чтобы регион продолжал восстанавливаться и оставался под эффективным контролем. Вероятно, из-за болезни Цезаря отъезд пришлось отложить, и только после того, как он поправился, его главный соратник отправился на выполнение очередного прозаического и непопулярного задания. Слухи продолжались, но они вряд ли повлияли на принятие каких-либо серьезных решений.

Цезарь Август был здоров и продолжал наслаждаться прекрасным самочувствием даже несмотря на нехватку продовольствия, вспышки чумы и прочие природные катастрофы, разорившие Италию и даже сам Рим. Ближе к концу года заболел Марцелл. Один из источников утверждает, что его симптомы напоминали те, от которых страдал Август, однако, учитывая, что эпидемия все еще свирепствовала, вполне могло быть, что он стал жертвой чумы (или какой-нибудь другой болезни). К нему вызвали Антония Музу в надежде, что тот сможет сотворить чудо и поставить его на ноги, как когда-то его дядю. Но на сей раз он потерпел неудачу. Марцелл умер, оставив 16-летнюю Юлию вдовой. В этом кратковременном браке между двумя двоюродными родственниками-подростками детей не было. [452]

Позже пошли слухи о злом умысле, и стали поговаривать, что смерть наступила не вследствие естественных причин, а в результате воздействия яда, и что убийство было спланировано, если даже не осуществлено, Ливией. Несмотря на то, что невозможно доказать, что Марцелл не был убит, это все же крайне маловероятно. Во время чумы многие умирают преждевременно, и знаменитости – не исключение; даже в обычное время молодые люди в Риме могли заболеть и умереть. В городе, где проживало около миллиона человек и куда постоянно прибывали товары и люди со всего света, микробы активно распространялись и приводили к новым жертвам. Скорее всего, Марцелл умер от естественных причин. В тот момент его смерть была не особенно выгодной для любого из потенциальных соперников. Принцепс демонстрировал все признаки отличного здоровья, и, учитывая его отказ назначить Марцелла преемником, было весьма маловероятно, что теперь, когда его племянник выбыл из игры, он захочет оказать эту милость Тиберию или кому-то еще. [453]

Был большой общественный траур. После похорон прах Марцелла перенесли в Мавзолей Августа на Марсовом поле, и это стало первым захоронением в этом пока еще недостроенном здании. В память о сыне Октавия построила публичную библиотеку. Август внес свою лепту, назвав театром Марцелла каменный театр, строительство которого началось (или, по крайней мере, планировалось) при Юлии Цезаре, а теперь близилось к завершению. Проперций (III. 18) посвятил его памяти поэму, в которой вспоминал праздник, где тот председательствовал, и навесы, призванные защитить толпу от солнца. Спустя несколько лет Вергилий описал, как его герой Эней спустился в загробный мир и увидел там образы великих римлян будущего, которые пока еще не родились и не имеют тел. Среди них он заметил юношу «дивной красы» и почувствовал грусть из-за того, что «ночь печальною тенью» накрыла его так рано. Проводник объяснил ему, что это Марцелл и что

Юношу явят земле на мгновенье су́дьбы – и дольше Жить не позволят ему. Показалось бы слишком могучим Племя римлян богам, если б этот их дар сохранило. Много стенаний и слез вослед ему с Марсова поля Город великий пошлет! И какое узришь погребенье Ты, Тибери́н, когда воды помчишь мимо свежей могилы! Предков латинских сердца вознести такою надеждой Больше не сможет никто из рожденных от крови троянской, Больше таких не взрастит себе во славу питомцев Ромулов край. Но увы! Ни к чему благочестье и верность, Мощная длань ни к чему. От него уйти невредимо Враг ни один бы не мог, пусть бы юноша пешим сражался, Пусть бы шпоры вонзал в бока скакуна боевого. [454]

Стихийные бедствия продолжались и в 22 г. до н. э., но Август по-прежнему пребывал в добром здравии. Были избраны два новых консула знатного рода, по возможности без каких-либо различий в личностном плане, а из-за постоянной нехватки продовольствия к принцепсу обращались с призывами, чтобы он принял меры, как это сделал Помпей Великий во время подобного кризиса в 56 г. до н. э. Цезарь Август отказался от дополнительных полномочий и титулов, однако решением проблемы занялся. После того, как он неофициальным образом оказал давление на тех, кто держал у себя зерно и ждал, пока цены достигнут максимума, оно было выпущено на рынок, и наступило кратковременное облегчение. На будущее решили ежегодно назначать двух преториев префектами по надзору за поставками зерна в город. [455]

Август умел добиваться результатов. Если бы он не вмешивался, то вялость, присущая сенатскому режиму на протяжении вот уже многих лет, могла бы снова проявиться. Многие чувствовали неловкость из-за того, что он ушел с поста консула и отказывался принимать другие магистратуры. Некоторые требовали, чтобы он стал цензором или принял пожизненные цензорские полномочия. А однажды толпа, настроенная самым решительным образом, окружила сенат, закрыла двери курии и начала угрожать, что подожжет ее вместе с сенаторами, если те сейчас же не назначат Августа диктатором. Возможно, тогда же большой группе людей удалось захватить настоящие фасции или изготовить нечто подобное, и пойти с ними к Цезарю, неся 24 штуки, т. е. столько, сколько полагалось диктатору.

Император Цезарь Август, сын божественного Юлия, произнес речь, в которой отклонил предлагаемые почести и на все последующие предложения такого рода отвечал тем же образом. Однако толпа настаивала, так что ему даже пришлось разыграть перед нею целое представление, в отчаянии разодрав на себе одежды. В последующие годы он хвастался, что дважды отказался от диктатуры, и это было весьма похоже на то, как повел себя Юлий Цезарь на Луперкалиях, причем интересно, что некоторые ученые, сомневающиеся в искренности последнего, в отношении Августа таких сомнений не высказывают. Точно так же ведутся споры относительно того, были ли эти демонстрации заранее отрепетированы, но, как правило, их считают более или менее спонтанными. По крайней мере, подобные выступления являлись важным напоминанием о том, что Августу приходилось считаться с мнением не только сенаторов и всадников. Значение имела не только элита, и сохранить долговременную стабильность удавалось лишь при условии, что и другие слои населения будут довольны. В этом случае достаточно было показать, что принцепс продолжает заниматься служением государству и урегулированием кризисов. Народ заверили, что его уход с поста консула вовсе не означает отставку вообще или желание сосредоточиться исключительно на управлении провинциями. Вместо этого он использовал имевшуюся власть, чтобы делать то, что в его силах. [456]