Георгий Бердников - Том 3. Литература эпохи Возрождения: XIV — первой четверти XVII вв.

Примерно с конца XV в. в связи с ростом освободительного движения немецкий гуманизм приобрел характер решительный, подчас даже воинственный. Гуманисты все чаще откликаются на злобу дня. Сатира овладевает как прозой, так и поэзией. Талантливым поэтом-сатириком был, например, Эвриций Корд (ок. 1486–1535), врач и физиолог. Выходец из крестьянской среды, он в своих эклогах (1514) с негодованием изображал долю гессенских крестьян, угнетаемых господствующими сословиями, а в многочисленных эпиграммах (1517) осмеивал распутных клириков, лукавых астрологов, ханжей, лицемерно осуждавших нескромность античной поэзии, или ратовал за освобождение Германии от власти папского Рима.

Сатирическую поэму «Триумф Венеры» (1502) написал латинскими гексаметрами поэт, прозаик и ученый Генрих Бебель (1472–1518), сын бедного швабского крестьянина, с 1497 г. занимавший должность профессора поэзии и красноречия в Тюбингенском университете. В поэме, осмеивающей современные нравы, больше всего достается католическому клиру. С особенным рвением служат Венере церковники, начиная с папы и кончая монахами и монахинями. Силен сатирический элемент и в наиболее известном произведении Бебеля — «Сборнике очень веселых фацеций» (две первые книги — 1508, третья книга — 1512), содержащем много забавных анекдотов и историй. Хотя фацеции Бебеля написаны по образцу Поджо на латинском языке, они лишены изящества, которое присуще итальянскому автору. По манере и по духу они ближе к тяжеловесным немецким шванкам, чем к отточенным миниатюрам итальянца. В книгах Бебеля оживают различные слои немецкого общества. Здесь и горожане, и крестьяне, и феодальная знать, и духовенство. У всех свои недостатки, свои смешные стороны. Есть над чем посмеяться и у мужичков, из среды которых вышел автор. Пороки господствующих сословий не столь безобидны: епископы торгуют церковными должностями, в Риме царят плутовство и обман. Грабят бедняков и клирики, и рыцари, и знатные феодалы. При княжеских дворах процветают глупость, лесть и корысть, да и сами князья нередко грубостью и невежеством напоминают тупых ландскнехтов. Как и других гуманистов, Бебеля огорчало политическое неустройство Германии.

О том, с каким вниманием относится этот ученый латинист к народной культуре, свидетельствует его перевод на латынь немецких пословиц и поговорок (1508).

Не прошел мимо сатиры и Виллибальд Пиркхеймер (1470–1530), блестящий нюрнбергский патриций, человек высокообразованный (в 1488–1495 гг. он учился в Италии), покровитель наук и искусств, друг Дюрера, создавшего его портрет. Владея древнегреческим языком, особое внимание Пиркхеймер уделял популяризации эллинской философии и литературы. Творения Платона, Ксенофонта, Плутарха и Лукиана переводил он на латинский язык.

Немецкий перевод «Характеров» Теофраста посвятил он Дюреру. Смерть великого немецкого художника Пиркхеймер оплакал в проникновенной «Элегии на кончину Альбрехта Дюрера». Соревнуясь с Лукианом и Эразмом Роттердамским, оказавшим огромное влияние на многих гуманистов, написал он ироническую «Защиту и похвалу подагре» (1522), этой «болезни высших кругов». Когда обскуранты начали травлю Рейхлина, Пиркхеймер решительно выступил на защиту выдающегося гуманиста. Современники приписывали ему сатиру «Обструганный Экк» (1520), направленную против врага гуманистов — ингольштадтского богослова Иоганна Экка. Сатира изображает «врачевание» занемогшего богослова, которого сперва нещадно бьют, затем стригут, освобождая его голову от схоластического вздора, и, наконец, оперируют, извлекая из его нутра лицемерие, невоздержанность и прочие пороки.

Даже Иоганн Рейхлин (1455–1522) — человек, всецело погруженный в науку, нашел время, чтобы написать по-латыни две сатирические комедии, из которых одна («Сергий, или Череп», 1496) разоблачала проделки монаха, обманывающего простоватых верующих, а другая, напоминающая французский фарс об адвокате Патлене («Хенно», 1497), осмеивала немецкие судебные порядки. Подобно Пиркхеймеру и другим видным гуманистам, Рейхлин отличался широтой научных интересов, переводил на латинский язык древнегреческие тексты, в том числе «Диалоги» Лукиана и «Батрахомиомахию». Его религиозно-философские взгляды, не укладывавшиеся в рамки католической догматики, тяготели к неоплатонизму. Полагая, что божественное следует искать в самом человеке, Рейхлин вслед за Николаем Кузанским видел своих соратников по вере и в античных философах, и в последователях мистического кабалистического учения. Когда же реакционные католические круги обрушились на старинные еврейские священные книги, требуя их уничтожения, Рейхлин смело выступил против церковных фанатиков, ратуя за свободу мысли и уважение к культурным ценностям (памфлет «Глазное зерцало», 1511, и др.).

Так разгорелся спор, взбудораживший всю страну и даже вышедший за ее пределы. Против Рейхлина были все, кто ненавидел свободную гуманистическую мысль. С особым рвением травили Рейхлина и его единомышленников профессора Кельнского университета Арнольд Тонгрский и Ортуин Граций. Кельнский инквизитор старательно добивался осуждения Рейхлина как еретика. Зато немецкого ученого поддерживали выдающиеся гуманисты многих стран. «Теперь весь мир, — писал гуманист Муциан Руф, — разделился на две партии: одни — за глупцов, другие — за Рейхлина». Как ни старались обскуранты, они не могли заглушить голосов, осуждавших тупой церковный фанатизм и все его порождения. Рейхлин стал знаменем передовых людей. На его стороне был весь цвет тогдашней культуры. Это дало Рейхлину возможность опубликовать в 1514 г. «Письма знаменитых людей», книгу, содержащую письма многих видных ученых, писателей и государственных деятелей, разделяющих его взгляды.

Эта победа немецких гуманистов над лагерем обскурантов была во многом подготовлена энергичной деятельностью Эразма Роттердамского, который, хотя и не был собственно немецким писателем (см. о нем в разделе «Нидерландская литература»), сыграл выдающуюся, а в чем-то и решающую роль в развитии немецкого гуманизма. Он жил в ряде немецких городов, близко общался со многими немецкими учеными и писателями. Его огромный авторитет помогал им вести успешную борьбу за новое мировоззрение. Как сатирик он соприкасался с «литературой о дураках», столь характерной для немецкой литературы XV–XVI вв. Его совершенный латинский язык, освобожденный от средневековых варваризмов, служил образцом для немецких гуманистов, предпочитавших писать на языке Древнего Рима. Его обращение к подлинному тексту Евангелия, искаженного в каноническом латинском переводе Вульгаты, а также его богословские штудии, направленные против католического догматизма и внешней церковной обрядности, выдвижение на первый план человека и его нравственного мира сыграли большую роль в идейной подготовке Реформации. Впрочем, среди активных сторонников Рейхлина мы не находим Эразма, высоко ценившего немецкого ученого, но не принявшего участия в горячей схватке враждующих лагерей.