Дороти Гис МакГиган - Габсбурги. Блеск и нищета одной королевской династии

Лорд Каслри и князь Меттерних считали, что мирный договор может быть составлен за четыре недели. Как выяснилось, однако, должно было пройти девять месяцев, прежде чем был составлен и подписан последний документ Венского конгресса и последние гости уехали.

Если вспомнить о количестве коронованных особ, которые в Хофбурге буквально наступали друг другу на ноги, то не удивительно, что уютная атмосфера продолжающейся домашней вечеринки не продержалась до окончания конгресса. Можно себе представить, какие сцены, должно быть, разыгрывались в подвальных этажах, где постоянная прислуга Хофбурга ежедневно вступала в непосредственный контакт с поварами, горничными, кучерами и камердинерами прусских, русских, датских и других Величеств, каждый из которых в отдельности, так же страстно желал соблюдения протокола и привилегий, как и его господин.

Ежевечернее присутствие на императорском званом обеде стало не обязательным. Царственные гости постепенно предпочли обедать одни, в своих собственных квартирах. Король Пруссии недовольно заявил, что желает есть только блюда, приготовленные его собственным поваром, потому что — как сообщал Гумбольдт своей жене — «императорская кухня и вина Хофбурга ужасны». Но отдаление прусского короля, возможно, имело больше политические, чем гастрономические причины, потому что оно наступило во время полемики по вопросу о Саксонии и Польше.

Король Вюртемберга вскоре после Рождества вернулся домой простуженным. Он присутствовал на конференции, на которой обсуждался щекотливый вопрос о правах аристократии, в отличие от привилегий монархов. В критический момент дебатов, толстый король внезапно вскочил, чтобы взять слово, его полное тело натолкнулось на стол заседаний конференции (который не был вогнуто вырезан, как банкетный стол в Хофбурге, чтобы дать место его полноте) и стол опрокинулся со страшным грохотом, при этом бумаги, книги и чернильницы разлетелись далеко друг от друга во все стороны. Король после этого поспешно удалился в свои покои, приказал своей свите упаковать чемоданы и в тот же вечер уехал в Штутгарт.

Венская публика постепенно тоже начала страдать от пресыщения. Таллейран оказался прав. Каждый день видеть перед собой императора, королей и князей — это было равносильно тому, чтобы все двенадцать дней на Рождество питаться исключительно леденцами. Цены в переполненном городе резко подскочили, квартирная плата, так же как цены на продукты и на дрова, достигли астрономических высот. Каждый спрашивал себя, какие новые налоги будут введены, чтобы покрыть огромные представительские расходы императорского двора, которые приблизительно оценивались в полмиллиона гульденов в день.

Шутка, которая тогда обошла трактиры, звучала так: «Русский царь любит за всех, датский король говорит за всех, прусский думает за всех, вюртембергский ест за всех, баварский пьет за всех, а австрийский император платит за всех».

Императрица Мария Людовика устроила 15 марта 1815 года званый вечер в своих покоях в императорском дворце Хофбург, на котором должны были быть показаны живые картины из «Севильского цирюльника». Эти застывшие сцены из мифологии и из жизни их королевских величеств не требовали ни актерского искусства, ни таланта певца и позволяли красивым молодым придворным дамам выставлять напоказ свои прелести. Они этой зимой, должно быть, наводили ужасную скуку на публику, которая почти каждый вечер состояла из одних и тех же лиц. В тот особенный вечер оркестр как раз закончил играть увертюру, занавес должен был подняться, как вдруг удивительная новость пронеслась по залу и, может быть, была воспринята некоторыми с радостным волнением: Наполеон сбежал с Эльбы и занят тем, что собирает вокруг себя свою старую гвардию, чтобы совершить марш на Париж.

Венский конгресс, тем не менее, не был сразу прерван громким бряцанием сабель, звуками труб и призывами «К оружию!» На концертах пели патриотические песни, герцог Веллингтон [411] Артур Уэлсли (1769–1852) — герцог Веллингтон, британский полководец и государственный деятель, фельдмаршал, победитель Наполеона при Ватерлоо (1815). В 1828–1830 и в 1834 премьер-министр Великобритании. уехал. Письма Наполеона к жене передавали по кругу за столом заседаний конференции, а его маленького сына, «Короля Рима», в целях безопасности перевезли из Шенбрунна в императорский дворец Хофбург, его французская гувернантка была уволена.

Несколько дней спустя после получения новости, Меттерних сыграл с генеральным секретарем Гентцем, который панически боялся Бонапарта, превосходную маленькую шутку. Меттерних велел напечатать манифест, который будто бы происходил из ставки Наполеона, где жирным шрифтом сообщалось, что император французов заплатит 100 000 дукатов тому, кто приведет к нему его смертельного врага, Фридриха фон Гентца, живым или мертвым, или просто сможет предъявить доказательство его убийства. Меттерних сумел устроить так, что эту листовку Гентцу доставили вместе с завтраком. Бедный человек чуть не умер от ужаса, и был не в состоянии съесть три паштета, которые он имел обыкновение ежедневно съедать за завтраком.

Большинство монархов осталось до конца мая в Вене. Мягкая весенняя погода приглашала к прогулке в четырехместной коляске: занятые влюбленными парочками ландо громыхали длинными рядами по улицам в направлении Венского леса и вечерами возвращались обратно в город через сумеречные улочки и или окольными путями на званый обед и на танцы с развлечениями.

За девять дней до битвы под Ватерлоо, 9 июня 1815 года, был составлен и подписан окончательный договор Венского конгресса. Постепенно Вена возвращалась к повседневной жизни.

Почти все гости вернулись домой с каким-нибудь маленьким сувениром на память о Венском конгрессе. Одной из последних покинула Вену обворожительная французская балерина, мадемуазель Биготтини [412] Мадемуазель Биготтини (ок. 1784–1858) — танцовщица и мимическая актриса парижской оперы. , которая достигла триумфального успеха в балете «Нина». Она возвратилась во Францию богаче, чем приехала и с незаконным ребенком, которого граф Палфи признал своим. Палфи, который будучи директором театра в Вене, имел склонность опрометчиво связывать друг с другом дело и личную жизнь, позаботился о матери и ребенке и выделил им богатое содержание. Этот ребенок, несомненно, был самым примечательным отпрыском, который был обязан своей жизнью Венскому конгрессу. Рассказывали, что талантливой Биготтини удалось склонить сразу трех благородных аристократов к признанию отцовства и потребовать от всех троих перевести секретные платежи в Париж. Все это было неплохо для хорошенькой балерины, учитывая, что она была француженкой, которая умела аккуратно обращаться с деньгами и имела самые ловкие ноги во Франции.