Дороти Гис МакГиган - Габсбурги. Блеск и нищета одной королевской династии

Юный Рудольф, старший сын Максимилиана, был серьезным юношей, который уже тогда имел склонность к фантазиям и к меланхолии, а годы, проведенные в Испании, наложили печать на всю его дальнейшую жизнь.

Сыновья Максимилиана сошли на берег в Барселоне, где их уже ждал дядя Филипп, который повел своих племянников сначала на гору Монтсеррат, к тому уединенному бенедиктинскому монастырю посреди диких неровных скал, где Игнатий Лойола [186] Игнатий де Лойола (1491–1556) — католический святой, основатель ордена иезуитов, видный деятель контрреформации, был офицером на испанской военной службе. за несколько лет до этого сложил оружие у алтаря и сменил его на монашескую рясу.

Свое первое лето в Испании мальчики провели в сказочной летней резиденции Аранжуйе, в обществе дяди и его красивой третьей жены — Елизаветы де Валуа [187] Елизавета Валуа (Изабелла, 1545–1568) — французская принцесса и королева Испании, третья жена короля Испании Филиппа II. , французской принцессы. После того, как у Филиппа поднялась температура, юношей сопровождали на охоту Елизавета и ее тетя Хуана. Филипп по вечерам звал юношей к постели, где он лежал больной, и они исполняли для него танцы или должны были демонстрировать свое искусство фехтования.

Их троюродный брат, Дон Карлос, несколько месяцев не показывался. Как только Дитрихштейн пытался разузнать о возможности женитьбы между Карлосом и эрцгерцогиней Анной, он получал только уклончивые ответы. Однажды, кто-то отважился шепнуть ему: «Лучше подождать, пока Вы не увидите его».

Наконец в конце лета, в августе 1564, Филипп познакомил своих племянников с Карлосом. Три юных Габсбурга проскакали верхом в ворота Мадрида.

Какое впечатление произвел на Рудольфа и Эрнста их странный двоюродный брат, записей об этом не сохранилось. Карлосу было тогда 19 лет и его поведение по отношению к этим обоим австрийским кузенам было, в общем и целом, дружелюбным. Однако сообщения, которые Дитрихштейн передавал ко двору в Вене про Дона Карлоса, не предвещали ничего хорошего.

Первая жена Филиппа, португальская принцесса, умерла во время родов принца и Карлос появился на свет изуродованным. У него был горб, куриная грудь, его правая сторона туловища была менее развитой, чем левая и его правая нога была значительно короче. Он говорил пронзительным девичьим голосом и чудовищно заикался. Вероятно, у него был ленточный глист, потому что Дитрихштейн писал: «У него нет других желаний и интересов, кроме беспрерывной еды и ест он так жадно, что после того, как он все проглотил, охотнее всего он начал бы все сначала».

Хотя Филипп с большим старанием и вниманием занимался воспитанием сына, он мало преуспел: душа мальчика, казалось, была так же искривлена, как и его тело.

За год до приезда сыновей Максимилиана в Испанию, Карлоса поселили в городе Алькала, рядом с большим университетом в надежде, что высокодуховная атмосфера этого города передастся ему. В Алькале с юношей случилось несчастье. Он загремел в темноте с лестницы, отправляясь на свидание с дочерью садовника, как утверждали злые языки. При падении он получил открытую рану головы. Началось рожистое воспаление, ему снова и снова делали кровопускание. Его голова отекла, стала огромной, и он потерял зрение.

Филипп поспешил к постели своего больного сына в Алькалу, и привез добросовестного врача Весалия, который, однако, не смог помочь больному. Хирург произвел вскрытие полости черепа, а когда это вмешательство не помогло, Филипп обратился к знахарям, среди которых был некий Валенсиан Моор со всевозможными волшебными мазями. Карлос, однако, продолжал буйствовать в лихорадочном бреду.

Напоследок, францисканские монахи приволокли свою самую ценную реликвию: сморщившееся тело святого Диего, который умер около ста лет тому назад. Все еще обернутое в гробовой покров, мертвое тело положили рядом с больным принцем. Состояние святого было описано, как «удивительно хорошо сохранившегося» и от него исходил «suavissimo odore», тонкий аромат, как утверждали монахи. На следующую ночь Карлосу приснился святой Диего и, начиная с этого мгновения, его пульс успокоился, день ото дня ему становилось лучше.

Когда он вернулся в Мадрид, его поведение становилось все более причудливым. Наряду с почти звериной хитростью, у него был буйный, необузданный темперамент и распространялись самые разные слухи о его садизме и его бесчисленных распутных действиях. Он беспричинно угрожал придворным своим мечом, и у него была страсть — избивать лошадей и юных девушек. Об отношениях между ним и его отцом высказался венецианский посол, хотя достоверность этого высказывания сомнительна: «Отец ненавидит сына, а сын — отца».

Дитрихштейн в донесениях Максимилиану избегал повторять слухи и сообщал только свои собственные определения и факты, которые соответствовали истине. Когда придворному художнику Коэльо [188] Алонсо Санчес Коэльо (1531–1588) — испанский художник-портретист, работал при дворе Филиппа II. поручили написать портрет Дона Карлоса для его будущей невесты в Вене, Дитрихштейн сделал осторожное замечание, написав об «определенной художественной свободе», которую позволил себе художник. Картина показывала юношу в умно выбранной позе, его горб был спрятан за бархатным занавесом и ноги не выглядели разными. Только его зловещие волчьи глаза уставились с длинного бледного лица с беспокойным коварством и наглостью на зрителя.

В то время как австрийские племянники Филиппа во дворце в Мадриде склонялись над учебниками, брали уроки фехтования и по воскресеньям прислуживали во время богослужения, драма испанского наследника трона приближалась к трагическому концу.

Вероятная импотенция Карлоса давно уже обсуждалась при испанском дворе. В то время как Дитрихштейн снова и снова пытался окончательно согласовать сроки женитьбы Карлоса на Анне, Карлос под наблюдением врачей и фармацевтов подвергался «лечению» и по окончании «обследования» сам поспешил к Дитрихштейну, чтобы похвастаться блестящими заключениями экспертов: он прошел тест «и пять раз сверх того».

Были начаты приготовления к австрийско-испанской свадьбе. Король Филипп и император Максимилиан вместе со своими детьми должны были встретиться в Инсбруке и продолжить совместное путешествие на свадебные торжества в Брюсселе. Однако, в Вене вновь появилась испанская делегация и представила новые отговорки, что вело к промедлению. Максимилиан окончательно потерял самообладание и заявил, что его дочь Анна «не становится моложе», и что она «от тоски и разочарования целый день не могла ничего есть».