Женщины-легенды

«Я докажу свету, что в Англии есть женщина, которая умеет действовать мужественно», — сказала Елизавета I через несколько месяцев после вступления на престол. Это была не похвальба, а твердая уверенность молодой королевы в своих действиях. Жизнь научила ее с самых ранних лет притворяться и хитрить, рисковать и изворачиваться, трезво мыслить и побеждать.

Путь к престолу был трудным и опасным. По завещанию своего отца, короля Генриха VIII, человека жестокого и своенравного, Елизавета была в числе престолонаследников. Однако главными претендентами считались сын Эдуард (от брака с Джейн Сеймур) и старшая дочь Мария (от брака с Екатериной Арагонской). Матерью Елизаветы была фрейлина королевы Анна Болейн. Король влюбился в нее и начал бракоразводный процесс со своей женой Екатериной Арагонской. Папа не санкционировал этот развод, в ответ на это парламент утвердил развод и освободил английскую церковь от подчинения Риму, провозгласив главою церкви короля. Реформированная церковь в Англии стала называться англиканской. Елизавете было всего три года, когда с эшафота скатилась голова ее матери. Воспитывалась Елизавета под надзором очередной жены Генриха VIII — Екатерины Парр. Отец был безучастен к судьбе дочери, но именно от него Елизавета унаследовала настойчивость, твердость и самоуверенность. Брат Эдуард сразу заметил в юной принцессе сдержанность и самообладание, умение подчинять рассудку свои чувства и желания. Шутя он назвал ее «сестрица-сдержанность».

Однако прошло ровно четверть века, прежде чем все эти качества Елизаветы реализовались в полной мере во славу своего государства. Одаренная от природы незаурядными способностями и умом, она использовала это время для своего совершенствования. Елизавета с легкостью овладевала языками: в совершенстве изучив латынь, она прочитала все труды Цицерона, большую часть произведений Тита Ливия и трагедий Софокла. Свободно, как своим родным языком, она владела французским, итальянским и испанским, демонстрируя впоследствии свои знания во время аудиенций с представителями этих государств. Греческий она знала настолько, что могла отвечать на приветствия греческих ученых-ораторов при посещении Кембриджского и Оксфордского университетов. Елизавета имела глубокие познания в математике, географии, космологии. Кроме того, она отличалась и другими талантами: была хорошей наездницей, метко стреляла, прекрасно музицировала, грациозно танцевала.

Настоящей наукой для молодой принцессы, из которой она впоследствии много взяла, стала и политика ее отца. Одна за другой были казнены четвертая и пятая жены Генриха VIII — Екатерина Парр и Екатерина Говард. В этих действиях проявлялась не только упрямая воля короля, но и борьба придворных партий, претендующих на теплые места у трона. Начавшаяся с целью укрепления абсолютизма Реформация также повлекла за собой огромные жертвы: начались казни как протестантов за непризнание ими «шести статей» (символ веры англиканства), так и католиков, отказавшихся признать короля главою церкви.

Елизавета оставалась сторонней наблюдательницей политических событий и в период правления своего брата Эдуарда VI. Сама она к этому времени уже стала взрослой. Как говорили современники, «рост ее был умеренный, вид важный, величественный и непринужденный, лицо прекрасное. Все было отмечено великим душевным дарованием и столь совершенным разумом, какой только может иметь женщина». Но когда шестнадцатилетний король умер, закончилось и спокойствие Елизаветы. Согласно завещанию, в случае бездетной смерти Эдуарда престол переходил в руки старшей дочери Генриха VIII — Марии (впоследствии прозванной «кровавой» за преследование протестантов). Воспитанная своей матерью, фанатичной католичкой Екатериной Арагонской, Мария также была привержена католицизму. Это крайне беспокоило сторонников Реформации, опасавшихся восстановления католицизма и возвращения церкви ее владений.

Восшествие Марии еще больше приблизило Елизавету к престолу. Но для преодоления последней ступени ей надо было приложить немало усилий и перенести суровые испытания.

Когда Мария после коронации уже как законная королева приближалась к Лондону, Елизавета отказалась от добровольного уединения. Со своей свитой в пятьсот человек она выехала почти на 6 миль от Лондона, чтобы встретить и торжественно поздравить свою старшую сестру. Под восторженные крики народа обе царственные сестры вместе вступили в Лондон, и триумфальная процессия проследовала до Тауэра. Однако это единство было кажущимся. Елизавета завидовала правам Марии на престол, преданности к ней католических кругов страны; Мария также была расположена недружелюбно, так как знала, что Елизавета пользуется всеми возможными случаями, чтобы очернить ее в глазах подданных и навредить ей. Да и не могла дочь Екатерины Арагонской питать дружественные чувства к дочери Анны Болейн.

Вот почему стараниями канцлера-епископа Гардинера в парламенте были предприняты попытки законодательным путем отстранить Елизавету от престолонаследия. Не без участия королевы ее лишили большей части жалованья, назначенного королями, отцом и Эдуардом. О том, кто она, давали понять и на придворных выходах. Родной сестре и наследнице отводили не первое место после Марии, как приличествовало ее сану, а заставляли следовать за более дальними родственниками королевы, явно подчеркивая ее незаконнорожденность. Ходили слухи о том, что королева намеревалась сослать Елизавету во Фландрию или Испанию и заточить там в какой-либо монастырь. И здесь проявила себя политическая дольнозоркость Елизаветы: чтобы спасти себя и свое положение, она отреклась от протестантизма. Правда, ни Мария, ни католики не поверили в искренность ее обращения в католическую веру. Протестанты по-прежнему возлагали на нее свои надежды, а католики не переставали видеть в ней закоренелую и опасную еретичку.

Чтобы быть подальше от придворных интриг, Елизавета отправилась в Ашридж, за 20 миль от Лондона. Однако и здесь ей не давали покоя. Вскоре был раскрыт заговор во главе с выходцем из нового дворянства Томасом Уайта том против испанизации страны и брака Марии Тюдор с Филиппом II. В причастности к заговору подозревали и Елизавету. Заговорщики, возлагавшие на нее надежды, убеждали ее переехать в Доннигтон, чтобы быть ближе к восстанию. А Мария, под предлогом «безопасности» Елизаветы, настаивала на том, чтобы ее вернули ко двору.

Хитрая принцесса и на этот раз намеревалась занять выжидательную позицию и прикинулась больной. Но врачи, осматривавшие ее, не увидели никакой опасности для здоровья и в сопровождении приверженной принцессе стражи отправили в Лондон. Опасения Елизаветы были не напрасны — она сразу же оказалась под строгим арестом. Положение было критическим: ее обвиняли в государственной измене как участницу неудавшегося заговора, а главными уликами против нее были якобы перехваченные и дешифрованные депеши о целях и составе заговора. Елизавету подвергли формальному допросу перед членами тайного совета под председательством Гардинера. Но она отвергала все обвинения и настаивала на полной невиновности. Однако улики представлялись достаточно вескими, чтобы заключить ее в Тауэр. Маркиз Уинчестер и лорд Суссекс явились к Елизавете и сообщили о том, что они должны доставить ее по Темзе в крепость. Было Вербное воскресенье, и, чтобы излишне не волновать народ, особым королевским указом всему населению Лондона предписывалось в это время присутствовать в церкви на богослужении. При полном безлюдии, мрачной дождливой погодой с небольшой свитой Елизавета отправилась в путь. У стен Тауэра она решительно отказалась выходить из лодки, ссылаясь на неудобное место высадки; протестуя, она падала в грязь и отвергала всякую помощь. Увидев стражу, Елизавета в недоумении воскликнула: «Неужели все эти вооруженные люди здесь для меня? Они совсем лишние, ведь я слабая женщина!» Несмотря на проливной дождь, она села на камни и отказалась войти в тюрьму. «Лучше сидеть здесь, чем там! — воскликнула Елизавета. — Я не знаю, куда вы хотите меня вести».