Н Глобус - Заговоры и покушения

«Теперь перед нами чехословацкая проблема. Я не совсем уверен, что Англия не станет воевать, если фюрер нападет на Чехословакию».

Никто из заговорщиков не имел определенных сведений относительно этого. Англичане держались в стороне, и поэтому трудно было что-либо предпринять. Риббентроп через свои дипломатические каналы и нацистскую разведку все время пытался узнать о настроениях англичан. «Станет ли Англия воевать, чтобы не допустить объединения судетских немцев с Германией?» — спрашивал он. Однако не это беспокоило Генеральный штаб.

В мае 1938 года Канарис и Остер вызвали Клейста и рассказали ему о тайной политике Гитлера. Никакого плана ложных действий для обмана Чехословакии не разрабатывалось; на этот раз не предполагалось распускать ложные слухи и проводить диверсии на чехословацкой границе. Весной 1938 года верховное командование объяснило Гитлеру, что, поскольку западные границы Германии не укреплены и французская армия по своей численности почти в два раза превосходит немецкую, в ближайшее время следует избегать войны с западными союзниками.

«В вопросе о Чехословакии Гитлер находится в весьма неопределенном положении, — говорил Остер. — Если союзники предупредят фюрера о нетерпимости агрессивных и подрывных действий с его стороны, он вынужден будет считаться с этим, даже если такое предупреждение сделают только через дипломатические каналы».

Клейст много думал о создавшейся обстановке. Германия не была достаточно сильной для ведения войны. В то же время она не могла идти по пути к миру, если ее не подтолкнуть к этому. Клейсту показалось, что он нашел правильное решение.

Канарис привел его к генералу Беку. Начальник немецкого Генерального штаба признался, что также считает невозможным одержать победу над Гитлером без союзников за границей. В его планы, видимо, не входили немедленные действия против нацистов. Он прежде всего будет руководствоваться решениями главнокомандующего, но если создастся особая кризисная обстановка, то он станет действовать независимо.

«Англия должна бросить нам якорь спасения, — сказал адмирал, — чтобы мы смогли благополучно выбраться из этого шторма».

Слабость Канариса заключалась в его убеждении, будто сильному противнику Германии не мешают ничтожные факторы, которые делают беспомощными малые страны, когда они должны объединиться и действовать активно. Он не учитывал при этом бюрократические задержки Уайтхола, его растерянность и невежество. Адмирал был уверен, что английское министерство иностранных дел легко поймет немецкую дилемму. Если Англия колебалась по неизвестным ему причинам, то это он относил за счет мудрой политики англичан. Ему хорошо были знакомы мощь и традиции страны, корабли которой много лет назад охотились за ним, когда он служил на крейсере «Дрезден». Англия не была ослаблена также социальными и политическими потрясениями, пережитыми Германией за последние двадцать лет. Канарис не мог предполагать, что Великобритания допустит такую непоправимую ошибку и позволит случайностям управлять своей политикой.

Несколько дней я никому не говорил о моих беседах с Клейстом по той простой причине, что не все понимал из сказанного им. Но вскоре благодаря последующим событиям мне все стало ясно. Я направился к сэру Георгу Огилви-Форбсу, который был в то время советником английского посольства и отличался более открытым характером и восприимчивостью, чем многие из его коллег. Кроме того, как мне казалось, он не симпатизировал политике умиротворения, которой все еще активно придерживался английский посол в Берлине сэр Невилл Гендерсон. Я передал сэру Георгу разговор с Клейстом и дал оценку создавшейся обстановке. Фактически немецкая армия выступала против поспешных действий нацистов, так как Германия была все еще уязвима. Сэр Георг задал мне несколько вопросов, а затем, основываясь на моем сообщении, составил подробное донесение в Лондон.

А примерно через неделю произошло нечто необычайное. Во второй половине мая слухи о подготовке к войне усилились. Маневрам моторизованного корпуса СС возле чехословацкой границы и переброске войск было придано большое значение.

«20 мая, получив обстоятельные сообщения из Праги и из других мест, — писал сэр Невилл Гендерсон, — я немедленно явился к постоянному заместителю министра иностранных дел Германии барону фон Вейсцеккеру и попросил его разъяснить мне, насколько правдивы эти сообщения».

Английское правительство знало теперь о временной слабости позиции Гитлера. Казалось, сложилась такая ситуация, когда английская и немецкая разведывательные службы некоторое время работали вместе с одной целью — убрать Гитлера. Вейсцеккер официально опроверг полученные английским послом сообщения, но лорд Галифакс в Лондоне вместе с Ванситартом были уверены, что наступило время оказать давление на Гитлера. Предупреждения открыто передавались по телефону из Лондона в Берлин.

«Весь день 21 мая я находился в министерстве иностранных дел, регистрируя поступающие протесты», — писал Гендерсон. Казалось, во второй половине мая 1938 года Гитлер не намеревался вызвать даже гражданские беспорядки в Чехословакии. Он очень хорошо знал о своей временной слабости, хотя, может быть, и готовил планы проведения более опасных действий в будущем. Нет сомнения, что в 1938 году Гитлер мечтал о быстром захвате Чехословакии, но ему не хотелось проводить для этого мобилизацию. Вероятно, он все еще надеялся на восстание в Судетском районе как на средство достижения своей цели. Предупреждение англичан от 21 мая положило конец этим мечтам.

Вскоре после протестов сэра Невилла Гендерсона и резких опровержений Гитлера и Кейтеля европейская печать опубликовала сообщения, в которых указывалось, что Гитлер вынужден был «отступить». Это вывело его из себя. Слухи о том, что Гитлер катается по полу и кусает ковер, пошли именно с 21 мая 1938 года. «Я этого никогда не прощу Англии!» — кричал он в приступе ярости. 26 мая, вызвав Главнокомандующего Сухопутными силами генерала фон Браухича, Гитлер отдал приказ о немедленном форсировании строительства линии Зигфрида и об увеличении численности вооруженных сил в мирное время.

«Проклятое, позорное, страшное представление!», — воскликнул сэр Гендерсон в личной беседе со мной о дипломатической процедуре 21 мая и сообщениях печати, последовавших вслед за этим. В своих мемуарах он назвал реакцию Гитлера на предупреждение английского правительства «неудачной».

Таковы факты, которые я смог собрать о памятном дне 21 мая 1938 года. Гитлер, обдумав все более тщательно, решил послать в Лондон капитана Фрица Видеманна, чтобы узнать, не изменил ли Галифакс свою точку зрения после визита в Берхтесгаден.