Н Глобус - Заговоры и покушения

(Чекисты: Сборник. — М., 1970)

«Еще эпизод. — Писал Никита Сергеевич Хрущев в своих мемуарах. — В каком-то году, я сейчас точно не помню, был создан комитет — «Совинформбюро». Он создавался для сбора материалов, конечно, положительных, о нашей стране, о действиях нашей Советской Армии против общего врага — гитлеровской Германии — и распространения этих материалов в западной прессе, главным образом в Америке. Так как в Америке очень влиятельны круги еврейской национальности, поэтому и у нас этот комитет состоял главным образом из евреев, занимавших высокое положение в нашей Советской стране. Возглавлял этот комитет бывший председатель Профинтерна Лозовский. В этот комитет вступил генерал Крейзер — ему, конечно, рекомендовали, чтобы он вступил. В этом комитете состоял и Михоэлс — крупнейший актер еврейского театра. В этот комитет, по-моему, входила и жена Молотова — товарищ Жемчужина.

Я думаю, что эта организация была создана по предложению Молотова или, может быть, сам Сталин предложил ее организовать. Она очень активно занималась вопросами пропаганды, и ее деятельность в интересах нашего государства, в интересах нашей политики, интересах Коммунистической партии считалась очень полезной и необходимой.

Когда освободили Украину, в этом комитете составили документ (я не знаю, кто был инициатором, но, безусловно, инициаторы были в этой группе), в котором предлагалось Крым, после выселения оттуда крымских татар, сделать Еврейской советской республикой в составе Советского Союза. Обратились они с этим предложением к Сталину. Вот тогда и загорелся сыр-бор. Сталин расценил, что это акция американских сионистов, что этот комитет и его глава — агенты американского сионизма и что они хотят создать еврейское государство в Крыму, чтобы отторгнуть Крым от Советского Союза и, таким образом, утвердить агентуру американского империализма на европейском континенте, в Крыму, и оттуда угрожать Советскому Союзу.

Как говорится, дан был простор воображению в этом направлении. Я помню, мне по этому вопросу звонил Молотов, со мной советовался. Молотов, видимо, в это дело был втянут главным образом через Жемчужину — его жену.

Наиболее активную роль в этом комитете играли его председатель Лозовский и Михоэлс. Сталин буквально взбесился. Через какое-то время начались аресты. Был арестован Лозовский, а через какое-то время и Жемчужина. Был дискредитирован Молотов. Все материалы рассылались среди членов ЦК, и там все было использовано, чтобы дискредитировать Жемчужину и тем самым уколоть мужское самолюбие Молотова.

Я помню такой грязный документ, где говорилось, что, мол, она была неверна своему мужу, и указывалось, кто были ее любовники. Много гнусности было в этом документе.

Начались гонения на этот комитет, а это уже послужило началом подогревания сильного антисемитизма, потому что состав комитета был еврейским. Сюда же приплеталась выдумка, что евреи хотели создать свое государство и выделиться из Советского Союза. В результате борьба против этого комитета разрасталась шире, ставился вопрос вообще о еврейской нации и ее месте в нашем социалистическом государстве.

Начались расправы.

Долго тянулся следственный процесс этой группы, но в конце концов все закончилось трагически. Председатель этого комитета Лозовский был расстрелян, а Жемчужина и другие были сосланы. Я даже думал, что ее расстреляли, потому что об этом никому не докладывалось и никто в этом не отчитывался. Все было доложено Сталину, а Сталин казнил и миловал лично сам. О том, что она жива, я узнал после смерти Сталина — тогда Молотов сказал, что Жемчужина жива и находится в ссылке. Все согласились, что надо ее освободить. Берия ее освободил и торжественно вручил Молотову. Он сам рассказывал, как Молотов приехал к нему в Министерство внутренних дел и там встретился с Жемчужиной. Она была еле жива. Он обнял и приласкал ее. Все это Берия рассказывал с какой-то иронией. Молотову и Жемчужиной он выражал сочувствие и показывал, что это, вроде, была его инициатива освободить ее».

(Хрущев Н. Воспоминания // Знамя. 1989)

В марте 1953 года здание ООН жужжало словно улей — сотрудники секретариата судачили о личности только что избранного генерального секретаря ООН Дага Хаммаршельда. Знатоков лингвистики озадачивал перевод его фамилии — «молот и меч», блюстители нравственности указывали на отсутствие у генсека тяги к женщинам и намекали на его излишнее внимание к мужчинам, любители истории вспоминали, что его отец был консервативным премьер-министром Швеции, а сын, как отмечали циники, изменил своему классу — аристократии — и переметнулся на службу к социал-демократам.

Действительно, отец слыл бессердечным и жестоко третировал сына, но он же вынудил его научиться бороться против диктата, формировать независимые взгляды. Быть нейтральным — значит говорить не «да, а «нет» обеим сторонам, заявил он во время первой мировой войны, и был смещен с поста главы правительства не без вмешательства англичан, недовольных его «негибким» толкованием нейтралитета Швеции. Да, мать одевала сынишку в девичьи платья и таскала за собой к подругам, но она же привила ему любовь к искусству, выразившуюся позже в прекрасных фотографиях и небесталанных литературных опусах.

Очень скоро обитатели «стеклянного дома» увидели, что «голубизна» Хаммаршельда проявляется прежде всего не в его сексуальных пристрастиях, а в стремлении напомнить, что истинный цвет флага ООН не красный, не звездно-полосатый, а чисто-голубой. Но раз есть флаг, то должен быть и корабль. Склонный к многозначительным поэтическим образам, Дат начал сравнивать ООН с колумбовой каравеллой «Санта-Мария», отправляющейся на поиски новых, лучших миров.

Хаммаршельд однозначно считал себя «европейцем» (в западном понимании слова), и его «миссия» нередко перерастала в «крестовый поход» по распространению «европейского наследия». Дат старался выйти из зоны политического притяжения великих держав и стать своего рода руководителем мирового правительства, президентом планеты.

О честолюбивых замыслах Хаммаршельда прекрасно знали в Белом доме, куда американские «особисты» из ООН докладывали о любой интересной записи, которую генсек делал в своем дневнике. Конечно, Парижу и Лондону не понравилось, когда Хаммаршельд поддержал Насера и при косвенной поддержке Москвы выпроводил французов и англичан с берегов Суэцкого канала. Зато американское влияние на Ближнем Востоке усилилось. Естественно, в Вашингтоне были не в восторге от публичной солидарности лидера ООН с объявленным в 1958 году советским мораторием на ядерные взрывы, но генсек сочувственно отнесся и к американской позиции, которая ставила присоединение США к мораторию в зависимость от согласия СССР на прекращение производства расщепляющихся материалов и на проведение инспекции атомных объектов.