Наталья Тюленева - Тайны великих женщин

Однажды горничная, убиравшая спальню Джона, нашла там женские шелковые трусики и вернула их Джеки. Та не подала вида, что эта интимная часть туалета принадлежит не ей, а когда увидела Джона, протянула ему белье с невозмутимым лицом: «Это не мой размер».

Джеки пыталась вести себя так, чтобы возбудить ревность Джона танцевала на раутах с самыми изящными кавалерами, принимала приглашения на концерты… Но его это не трогало, он был уверен в жене.

А ей пришлось утешать себя тем, что на свете нет ни одного верного мужа, их вообще не существует в природе. Жаклин никогда не обсуждала измены Джона даже с самой близкой подругой — сестрой Ли, с которой делилась всем. Видимо, она очень страдала и была слишком гордой, чтобы жаловаться.

Но если характер помогал ей не показывать перед другими, как это ее ранит, то для ее нервов это было непосильной нагрузкой. У нее стали случаться истерики, она часто довольно зло пародировала Джона или кого-нибудь из их друзей, отказывалась идти на публичный обед, если узнавала, что там будет очередная любовница мужа…

Но кое-кто замечал, что даже самая известная пассия Джона — Мэрилин Монро — была чем-то неуловимо похожа на Джеки.

Может быть, при всем своем распутстве он все-таки любил ее? Бывает ли такая любовь?

Однажды во время очередного интервью Джона попросили одним словом охарактеризовать Джеки. Он задумался, улыбнулся и сказал: «Фея».

А эта фея устроила ему дикий скандал, когда пришлось переезжать в Белый дом. Она кричала, что там холодно и похоже на подземелье, что там безвкусная мебель и ужасные комнаты, что это просто сарай, дешевая гостиница. И Джон разрешил ей переделать новое жилье по своему вкусу. Правда, Жаклин пришлось убеждать в необходимости «реставрации» еще и конгресс. Убедила.

Ах, с каким упоением она принялась за переделки, как будто стремилась компенсировать себе недостаток любви. Это был самый масштабный ремонт за всю историю Белого дома. Жаклин правдами и неправдами убеждала фирмы и частных лиц, деятелей искусств и различные фонды прислать пожертвования для перестройки дворца. Ей присылали антикварную мебель, статуэтки, сервизы, картины, и в результате коллекция подарков стала основой расположившегося на нижнем этаже Национального музея современного искусства. Кстати, вложилось своими средствами и семейство Кеннеди, при этом Джон постоянно твердил Джеки, что ее транжирство вскоре пустит его по миру…

За год с небольшим Белый дом превратился в музей, уставленный уникальным антиквариатом стоимостью в десятки миллионов. А Жаклин, чтобы придать своему новому дому настоящий уют, застелила столы цветными скатертями (похожие тут же скупили все домашние хозяйки Америки) и поставила уютную бамбуковую мебель.

Занимаясь домом, она почувствовала в себе талант творца. Следующим ее «проектом» стало создание образа идеальной семьи. Все фотографии, которые появлялись в журналах, она тщательно режиссировала, продумывая каждую мелочь, каждый поворот. Как-то она обронила одной из подруг, что чувствует себя теперь так, «словно стала общественной собственностью». Поэтому Джеки пыталась оградить от общественного внимания детей, споря с Джоном, который, наоборот, старался как можно чаше демонстрировать детей репортерам.

Когда Жаклин уехала с сестрой в Италию, Джон устроил небольшую пресс-конференцию, позволив задавать вопросы и детям, присутствовавшим в кабинете. Всю страну насмешил и умилил ответ малышки Каролины на вопрос репортера, чем же занимается ее отец. «Он совсем ничего не делает. Просто сидит целый день за столом без носков и туфель!»

Все газеты страны перепечатали эту реплику, Каролина стала звездой прессы, а Джеки была в ярости. По возвращении она устроила скандал, заявив, что Джон никогда не должен использовать детей в своих политических целях.

Но газеты уже создали нового кумира, и не проходило недели, чтобы на страницах изданий не появлялась очередная история о любимом хомячке, или пони, или щенке, подаренном Хрущевым (вроде бы от собаки, которая побывала в космосе). Жаклин говорила своему секретарю, что ее просто тошнит от слащавости подобных публикаций.

Так же старательно, как имидж семьи, Жаклин выстраивала и свой собственный образ. Она очень много курила — до 60 сигарет в день, но наложила строжайшее вето на то, чтобы ее снимали с сигаретой. Она старалась быть вежливой и при этом давать минимум информации о своей жизни, отношениях с мужем или предпочтениях в моде. И эта недосказанность окружала ее флером тайны — что еще больше привлекало окружающих.

Даже малейшая информация о ней шла на ура. А поскольку она не говорила о своей жизни, то пресса стала обсуждать то, что было на виду, — ее наряды. Писали о том, что она никогда не фотографируется дважды в одной одежде, что у нее сотни туфель различных оттенков бежевого, которые маскируют ее крупные ступни, и сто пар ажурных перчаток, которые отвлекают внимание от широких кистей.

Ее любимым дизайнером стал американец русского происхождения Олег Кассини. Впервые они встретились, когда она лежала в больнице, оправляясь от вторых родов, — надо было подготовить костюм к инаугурации президента.

Кассини решил, что все женщины на такую торжественную церемонию облачатся в меха, и, чтобы Жаклин выделялась, ей нужно что-то нежное и строгое одновременно. Появление первой леди в бежевом пальто и шапочке среди всех этих «медведиц» произвело фурор и сразу определило ее будущий стиль. Сама Джеки. поблагодарив кутюрье, сказала: ««Вы прекрасно одели меня для этой роли», — положение первой леди она воспринимала как игру, спектакль…

Именно Жаклин ввела моду на брючки-капри, приталенные короткие пиджачки и шляпки-таблетки. Ее стилю тут же стали подражать: женщины стали копировать ее прическу, цвет волос, манеру носить одежду, сидеть, смотреть, улыбаться… В общем, она стала законодательницей мод.

Перед очарованием Жаклин таяли президенты и короли, даже наш Хрущев не устоял и прислал ее детям щенка по имени Пушкин в подарок. А пламенный революционер Че Гевара сказал, что, несмотря на то что ненавидит всех американцев, с одним из них — с Жаклин — он мечтает встретиться… но только не за столом переговоров, а совсем в другой обстановке.

Шарль Де Голль дарил ей цветы и говорил остроумные комплименты, а во время визита президентской четы во Францию заметил, что мисс Кеннеди — «слишком большая драгоценность даже для президента США!».

Джону не могли не льстить комплименты и внимание, которое оказывали его жене. Что его огорчало, так это транжирство Жаклин — словно компенсируя бедную юность или отсутствие внимания со стороны мужа она просто скупала одежду и драгоценности, потратив за первый год его президентства на свою особу более 100 тысяч. Когда он заметил, что такие расходы чрезмерны, она не смогла его сразу понять — «на выборы ты тратишь намного больше». Но потом попросила своего секретаря хлопать ее по руке, если снова захочет приобрести чрезмерно дорогое платье. Но это не помешаю ей принять в подарок от правителя Эфиопии Хайле Селассие леопардовую шубу стоимостью 75 000 долларов. Правда, через некоторое время конгресс лишил ее и этой невинной радости, приняв закон, что семья президента не может получать презенты от иностранных граждан — независимо от стоимости подарки следовало декларировать и сдавать в госархив или выкупать их у государства по рыночной цене.