Олег Соколов - Аустерлиц Наполеон, Россия и Европа. 1799-1805 гг

Трудно было надеяться одержать сокрушительную победу, атакуя численно превосходящую армию на подобной позиции. Скорее всего, Наполеону удалось бы отбросить союзников ценой огромных потерь. Такая победа все равно оказалась бы бесполезной. Союзная армия получила бы через несколько дней огромные подкрепления, а французы — еще более обескровлены.

Но не только победа, но сам факт того, что союзники дадут сражение, вызывал неуверенность. Русско-австрийская армия могла отступить еще на несколько переходов и еще более растянуть и без того длинную коммуникационную линию французов.

Поэтому перед императором со всей остротой встал вопрос, что делать дальше. План, который принял Наполеон в этой обстановке, выдающийся французский историк Колен назвал «планом императора для кампании в Моравии». Согласно Колену, этот план можно резюмировать следующим образом: избрав пассивную форму действий, спровоцировать союзников на преждевременное наступление и нанести сокрушающий контрудар по их обходящему южному крылу.

Колен цитирует фразу Наполеона: «В Моравской кампании император понял, что русские, не располагая выдающимся главнокомандующим, должны были считать, что путь отступления французской армии идет на Вену. Они должны были придавать большое значение тому, чтобы перерезать эту дорогу» 2. И заключает следующее: «Когда союзники примут решение двинуться, чтобы атаковать нашу армию, Наполеон должен был собрать все свои войска у подножия гор на пространстве одного квадратного лье. Он собирался сделать практически невозможным обход его слева (с севера), трудной атаку с фронта, однако стремился вызвать в неприятеле желание обойти его с юга. Этот соблазн должен был быть столь естественным и сильным, что он считал, что противник не сможет удержаться от подобного искушения... Если союзники двинутся, чтобы обойти его справа... он ударит во фланг вражеским колоннам на марше и отбросит их к югу» 3.

Таким образом, Наполеон не просто готовился контратаковать неприятеля, но знал почти что точно, где союзники будут его обходить и как и куда он нанесет им стремительный удар. К сожалению, выводы даже такого знаменитого и хорошо информированного историка, как Колен, базируются не на документах, предшествовавших Аустерлицкой битве, а на заметках императора к реляции Кутузова, написанных, разумеется, много месяцев спустя после описываемых событий. Сотни других историков, писавших о грандиозной битве в Моравии, действовали по такому же алгоритму. Так называемый план Моравской кампании целиком и полностью основывается на источниках, исходящих от пусть даже очень хорошо информированных людей, но написанных после сражения, зачастую спустя многие годы. К этому времени уже давно сложилась легенда, согласно которой Наполеон предвидел все до мельчайших деталей и точно предугадал все, что сделает неприятель. В самой гипертрофированной форме это видение событий можно встретить в ряде популярных произведений и, в частности, в кино. В знаменитом фильме Абеля Ганса «Аустерлиц» Наполеон уже в Булонском лагере заявляет о том, что он разобьет неприятельскую армию под Аустерлицем! Навряд ли нужно доказывать, что император даже и отдаленно не мог себе представить, что ему придется воевать в Моравии, а название маленького городка, ставшего впоследствии знаменитым, ему тогда не могло прийти в голову.

Из существующих источников, написанных накануне битвы, можно заключить только одно: император понимал, что для французской армии невозможно далее наступать и потому необходимо любой ценой заставить перейти в наступление неприятеля до соединения всех его сил. Он так же хорошо знал, что его армия превосходит противника по своим маневренным качествам, а в ее рядах нет полководца, равного ему. Союзники неизбежно должны были совершить тот или иной просчет, и он не сомневался, что умело его использует. Вот и весь план Моравской кампании. Все остальное — это домыслы postfactum.

Для того, чтобы понять, насколько слабо можно доверять заметкам Наполеона, когда речь идет о плане действий, достаточно привести только один пример. Говоря о том, что он не боялся быть отрезанным от пути на юг, на Вену, он пишет: «...путь отступления армии во время всей Моравской кампании никогда не был направлен на Вену» 4. Император явно лукавит: главная коммуникационная линия шла именно на Вену. Разумеется, французская армия могла отступить не только на австрийскую столицу. Она имела возможность совершить отход на Цнайм, а затем на Креме. В любом случае, ей нужно было вернуться в долину Дуная, где находились все депо и склады армии, а для этого пришлось бы отступать в южном или почти что южном направлении. Таким образом, совершая обходной маневр с юга, союзники действительно угрожали своим обходом операционной линии французской армии.

Если с Коленом сложно согласиться относительно деталей плана Наполеона, то нельзя не отметить, что этот замечательный историк блистательно охарактеризовал общий смысл происходящего. «Наполеон ставил все на карту. Он впоследствии всегда старался доказать (и, может быть, убедить себя самого еще больше, чем потомство), что его действия соответствовали неким абсолютным принципам искусства... но ему иногда приходилось играть с фактами, чтобы подтвердить свои соображения. В действительности, его наполняло ощущение того, что он превосходит своих противников... Он ожидал врага и дал ему битву в известных условиях, потому что он не мог себе представить, что не добьется победы» 5.

Действительно, как император, так и его солдаты были пронизаны тем чувством, которое Клаузевиц блистательно охарактеризовал словами: «полнокровное чувство победы», т.е. такое состояние, когда уверенность в своих силах, умение и желание драться таковы, что люди не могут себе представить другого исхода, кроме победы. Это не просто порыв энтузиазма, это пронизывающая до глубины души вера в себя, в своих товарищей по оружию, в своего полководца.

Единственное, в чем мог сомневаться Наполеон — сумеет ли он заставить союзников перейти в наступление, удастся ли сделать так, чтобы они поверили в его слабость. Для этого у императора был широкий арсенал средств. Для начала он намеренно оставил у Брюнна лишь около 50 тыс. человек. Внешне расположение Великой Армии казалось очень разбросанным, на самом деле, занимая центральное положение, используя привычку своих солдат к быстрым маршам, Наполеон мог за короткое время подвести к месту решающего столкновения дополнительно не менее 20—25 тыс. человек. Все зависело от сроков — необходимы были сутки для того, чтобы сосредоточить войска, расположенные в окрестностях Брюнна, через двое суток он мог увеличить свою армию до 70 тыс. человек*. Однако внешне французская армия выглядела малочисленной. Император не довольствовался этим. Он выдвинул далеко вперед к Вишау (30 км от Брюнна к востоку) гусарскую бригаду Трейяра (300 человек). Этот отряд был таким маленьким и настолько изолированным, что он словно провоцировал союзников на атаку. Но самым главным было то, что Наполеон ограничился исключительно пассивными действиями. Все это настолько отличалось от его обычного стиля ведения войны, что у его противников не могло не сложиться впечатление, что Великая Армия отныне опасается столкновения, а ее полководец застыл в опасливой нерешительности.