Олег Соколов - Армия Наполеона

Рассмотренное нами ружье образца 1777 г. состояло на вооружении подавляющего большинства французских пехотинцев эпохи Наполеона, однако оно все же не было единственным огнестрельным оружием пехоты. Роты вольтижеров линейной и легкой пехоты использовали драгунские ружья, а полковые саперы (в ряде пехотных частей также барабанщики и музыканты) - кавалерийские мушкетоны. На этих образцах ручного огнестрельного оружия мы остановимся ниже, в части главы, посвященной вооружению кавалерии. Забегая вперед, отметим лишь, что ничего принципиально иного по сравнению с ружьем они не представляли, отличия заключались лишь в размерах и деталях отделки.

Однако существовало и принципиально иное по сравнению с ружьем 1777 г. пехотное оружие. Этим оружием был карабин* с нарезным стволом. Еще с конца XV- начала XVI вв. в Европе то в одном, то в другом месте оружейные мастера создавали отдельные экспериментальные образцы нарезного оружия. В XVIII в. нарезные ружья производились в небольших количествах в Англии, Австрии, Пруссии и России, а также во Франции. Широкому распространен нию этого вида оружия препятствовала, прежде всего, сложность его заряжания. Поскольку карабин, как и обычное ружье, заряжался с дула, то пулю, завернутую в промасленную ткань, необходимо было загнать в нарезы с помощью специальной колотушки (прибойника). Разумеется, подобная процедура требовала в несколько раз больше времени, чем заряжание обычного ружья, и одновременно большей аккуратности и осторожности, чего сложно добиться в боевой обстановке. Однако выгоды карабина - большая точность и дальность стрельбы - привели во второй половине XVIII в. к созданию во многих армиях специальных подразделений, вооруженных нарезным оружием: английских «Rifles», австрийских тирольских стрелков и др. Во Франции долгое время карабин существовал лишь на вооружении от дельных элитных кавалерийских частей. Но, столкнувшись в начале революционных войн с применением противником (прежде всего австрийцами) этого рода вооружения, якобинское правительство приняло осенью 1793 г. решение широко развернуть производство карабинов во Франции. Однако изготовление нарезного оружия требовало больших средств и очень опытных мастеров, а потому не смогло стать массовым. С 1793 по 1800 гг. во Франции было произведено не более 10 тыс. карабинов 20, а в 1800 г. их производство было вообще прекращено. Впрочем, в 1806 г. Император отдал приказ возобновить их изготовление. Но и на этот раз оно не приобрело большого размаха. С 1806 по 1818 гг. (время окончательного прекращения выпуска нарезного стрелкового оружия) был изготовлен всего 2091 карабин 21.

* По французской терминологии конца XVIII - начала XIX вв. карабином (carabine) называлось именно нарезное оружие. Для обозначения короткого гладкоствольного ружья использовался термин «мушкетон». В России в это же время нарезное оружие называли штуцером, короткое гладкоствольное ружье - карабином, а специальное ружье с раструбом для стрельбы крупной дробью - мушкетоном. Так как в современном русском языке значения этих слов изменились, мы решили придерживаться французской терминологии.

Пистолет образца XII г. для генеральского состава. Мануфактура Буте, Версаль. © Tradition № 29.

Три карабина Версальской мануфактуры. © Tradition№ 6. Слева направо: кавалерийский карабин образца 1793 г.; пехотный карабин образца 1793 г.; пехотный карабин образца XII г.

В чем причина столь невнимательного отношения сначала республиканского, а затем Императорского правительства к оружию, которому в его усовершенствованном виде суждено будет впоследствии изменить все военное дело? Эти причины уже частично были упомянуты: чрезвычайная дороговизна и сложность производства, долгое и неудобное заряжание. Сверх этого, стоит вспомнить, что порох, которым стреляли в Наполеоновскую эпоху, был дымным. Поэтому, если гладкоствольное ружье требовало основательной чистки после 60 выстрелов, нарезы карабина забивались гарью уже после несколько выстрелов, а чистка его была очень сложным делом. При неаккуратном заряжании, если промасленная ткань, в которую была завернута пуля, не слишком плотно входила в нарезы, дальнобойность и точность резко уменьшались. Так что стрелок, потеряв время на работу колотушкой, имел шанс сделать из карабина не намного более меткий выстрел, чем из ружья. Наконец, если пуля была забита в ствол не до упора, т. е. не до контакта с пороховым зарядом, карабин мог просто-напросто разорваться.

Эти причины вполне объясняют более чем прохладное отношение французского командования к этому виду оружия. Для того чтобы оно стало действительно мощным и произвело революцию в военном деле, необходимо было изобретение простой системы заряжания с казенной части и бездымного пороха, но это произойдет лишь через несколько десятков лет и к описываемой эпохе не имеет ни малейшего отношения.

Почему же, если нарезное оружие было столь несовершенным, может удивиться недоуменный читатель, его, хотя и в ограниченном количестве, но с успехом использовали пруссаки, австрийцы и англичане? Действительно, части этих армий, вооруженные карабинами, доставили французам немало хлопот, особенно английские «Rifles» в ходе Испанской кампании и в битве при Ватерлоо, где, как рапортовал полковник Лебо, командир 1-го полка, «почти все офицеры 1-го линейного и сам полковник были ранены пулями из нарезных ружей» 22.

Причиной в значительной степени является то, что для успешного массового использования столь деликатного и капризного оружия, как заряжающийся с дула карабин, необходимо было подбирать определенных людей, уже владеющих навыками обращения с подобными образцами, как это делали, например, в Австрии, где батальоны егерей формировались из тирольцев, хорошо знакомых с нарезными охотничьими штуцерами. Во Франции подобных «самородных» стрелков не существовало, а в условиях непрекращающихся войн заниматься созданием и обучением специальных частей не было возможности. Наконец, существовал и еще один фактор - психологический. Действия с нарезным заряжающимся с дула карабином требовали холодной спокойной флегматичности охотника-профессионала, которой французы никогда не отличались. Напротив, порывистая отвага, решимость сойтись грудь грудью с врагом, которыми славились батальоны Республики и Империи, были, скорее, бесполезны для стрелка из нарезного оружия. Не следует, кстати, забывать, что карабин, в силу технической необходимости, был короткоствольным, в противном случае он стал бы еще опаснее в употреблении и невообразимо сложнее в заряжании. Поэтому, даже если бы он был снабжен длинным штык-ножом, как это делалось в австрийской, русской и ряде других армий, он все равно не мог бы достойно противостоять в рукопашном бою обычному ружью со штыком. Но у карабина Версальской мануфактуры штык вообще отсутствовал.