Олег Соколов - Армия Наполеона

Для обслуживания одного орудия, как мы можем видеть из таблицы, предназначалось довольно значительное количество прислуги - от 8 до 15 человек, однако фактически основную роль в орудийном расчете выполняли лишь 6 артиллеристов, остальные помогали подносить заряды и перетаскивать, когда это было необходимо, орудие вручную*. Упомянутые шесть человек имели определенные порядковые номера, за каждым из этих номеров были закреплены строго определенные функции при заряжании и стрельбе, а расположение этих людей (вплоть до положения рук и ног) четко фиксировалось регламентом. Двое старших в расчете назывались канонирами (canoniers), а остальные четверо - прислугой (servants). Размещение расчета вокруг орудия показано на рисунке на предыдущей странице.

* В ряде изданий можно встретить указание на то, что эта дополнительная прислуга была составлена из солдат пехоты. Действительно, так гласит регламент. Но не следует забывать, что регламент артиллерии, также как пехотные уставы, был введен еще до Революции. Многие из его положений полностью устарели в эпоху наполеоновских войн.

Рассмотрим теперь, как расчет исполнял свои обязанности в действии.

Только что с ужасающим грохотом вместе со снопом пламени орудие изрыгнуло в сторону врага смертоносный заряд. В густом пороховом дыму артиллеристы, не теряя времени, немедленно готовят пушку к новому выстрелу. Первое, что им необходимо было сделать - это накатить вперед орудие. Ведь, как следует из элементарных законов физики, пушка получила импульс, обратный импульсу вылетевшего снаряда, и потому была отброшена на несколько метров назад. В принципе, ее можно было заряжать и даже стрелять с того места, где она оказалась, но тогда после нескольких залпов батарея укатилась бы с назначенной позиции и превратилась бы в бесформенную груду вразнобой стоящих пушек, что, разумеется, было неприемлемо как сточки зрения тактической, так и с точки зрения безопасности самой прислуги. Поэтому, дружно взявшись за рукояти на лафете, артиллеристы возвращали пушку на место. Затем командир орудия (канонир справа) выверял ориентацию пушки в горизонтальной плоскости. При действии с легким орудием он сам наводил его, взявшись за рычаги, при обслуживании тяжелых орудий ему помогали другие номера расчета (не входившие в рассматриваемые нами шесть человек). Едва пушка была развернута в нужном направлении, как командир орудия отдавал приказ «Заряжай» («Chargez»). По этой команде первый артиллерист справа подносил к дулу банник, смоченный в воде с уксусом, и с помощью своего коллеги (первого номера слева) энергичным движением прочищал канал ствола. Это делалось прежде всего для того, чтобы освободить его от тлеющих остатков картуза. Во время прочистки орудия канонир слева затыкал затравочное отверстие, чтобы преградить доступ воздуха в канал ствола и способствовать тому, чтобы упомянутые остатки быстрее загасали. Интересно отметить, что затравочное отверстие затыкалось пальцем, правда на палец был надет специальный кожаный напальчник. Одновременно, затыкая отверстие, канонир слева осуществлял и наводку орудия в вертикальной плоскости с помощью винта, находившегося под казенной частью орудия. Как только пушка была наведена и прочищена, подносчик снарядов передавал первому номеру слева заряд -ядро или картечную банку, соединенные со Шпигелем и картузом. Заряжающий вкладывал снаряд в канал ствола, а первый номер справа разворачивал банник обратной стороной (прибойником), а затем оба первых номера, взявшись вместе за прибойник, загоняли снаряд до конца в ствол пушки. Во время этой операции канонир слева продолжал держать палец в напальчнике на затравочном отверстии, т. к. при сжатии воздуха от заталкивания картуза могли «ожить» тлеющие остатки предыдущего. Как только заряд был на месте, канонир отпускал руку с затравочного отверстия, а второй номер слева брал протравник (длинный металлический стержень на деревянной ручке) и протыкал через отверстие картуз, находившийся в стволе, а затем левой рукой вставлял в затравочное отверстие «быстрогорящую трубку» (тростинку со специальной, хорошо воспламеняющейся смесью). В этот же момент второй номер справа зажигал пальник от всегда находившегося в готовности фитиля.

Теперь орудие могло стрелять. Второй номер слева поднимал вверх руку, подавая офицеру сигнал о том, что орудие готово к бою. Если же пальба велась без общей команды, он самостоятельно давал сигнал к открытию огня. По его знаку второй номер справа подносил пальник к быстрогорящей трубке, которая мгновенно воспламенялась, выбрасывая сноп искр из затравочного отверстия, а через секунду раздавался грохот - орудие вновь извергало огонь и дым... и описанная нами операция начиналась сначала.

Система Грибоваля (чертежи из работы И. Фаве. О прошлом и будущем артиллерии. Париж, 1846-1871). Лафет 6-дюймовой гаубицы. 1, 2, 3 - станина лафета; 4 - ось; 5-19 - прочие детали.

Мы не уверены, что читатель, первый раз знакомящийся с заряжанием пушки начала XIX в., сразу все понял из этого описания. Увы, короче его сформулировать навряд ли возможно. Поэтому тем, кто запутался в действиях артиллерийского расчета, мы можем порекомендовать лишь перечитать текст и внимательно рассмотреть приложенные рисунки. В любом случае, из приведенного описания ясно, что скорострельность орудия всецело зависела от тренированности и слаженности расчета. В этом отношении французские артиллеристы не уступали никому в Европе. На полигоне им удавалось развивать фантастическую скорострельность - 13-14 выстрелов в минуту! Однако сразу заметим, что речь идет об идеальных условиях учебных стрельб и о пальбе без накатывания орудия в исходную позицию и без прицеливания, и поэтому эта цифра имеет скорее теоретическое значение. Впрочем, даже при необходимости наводки и наката пушки наполеоновские канониры на учебных стрельбах могли палить очень и очень часто: до 5—7 выстрелов в минуту. В реальном же бою эта цифра уменьшалась до 2-4 выстрелов в минуту. Фактором, серьезно уменьшавшим возможности орудий Наполеоновской эпохи в этой области, был перегрев ствола. После серии часто произведенных выстрелов ствол накалялся настолько, что быстрогорящая трубка воспламенялась преждевременно, не исключалась и возможность самопроизвольного воспламенения пороха в картузе. Конечно, в принципе, можно было бы охладить ствол с помощью нескольких ведер воды, однако такая возможность редко предоставлялась в пылу боя. Небольшое количество воды в ведре, входившем в непременный набор инструментов, прилагавшихся к орудию, тратилось на смачивание банника. Именно поэтому во французской артиллерии существовал формальный приказ, запрещающий использовать орудия по одному. Одиночная пушка могла заглохнуть в самый неподходящий момент. Тем не менее и с этой оговоркой можно отметить, что, каким это ни покажется странным, орудия стреляли в общем ничуть не реже чем ружья. В критические же моменты французские артиллеристы палили с ошеломляющей скорострельностью. Например, батарея Сенармона, сыгравшая огромную роль в битве под Фридландом, отстреляла свои заряды со средней скоростью 3 выстрела в минуту на одну пушку с учетом того, что орудия поочередно на время прекращали огонь для охлаждения. Это значит, что в среднем каждая пушка этой батареи в момент ее работы вела огонь с частотой 4 и более выстрелов в минуту.