Альберт Зейдель - План Сталина: борьба за войну и против политики мира, 1927–1946. Книга 1 [калибрятина]

Как же, учитывая все вышеизложенные соображения, должен был относиться Сталин к разведданным?

Отношение к разведданным у Сталина должно было быть предельно серьезным. Игнорировать их он никак не мог. Но использовать должен был совершенно иначе, чем это следовало бы из естественной для людей логики. Задачей Сталина было не предотвратить нападение, не дать отпор агрессору, а вынудить Гитлера напасть на СССР, и для этой цели Сталин был готов принести в жертву Гитлеру огромную военную группировку на границе с Германией. В то же время в разведданных для Сталина таилась и очень большая опасность. Если бы в результате провала разведки Гитлер узнал, что планы нападения на СССР Сталину известны и ни о какой неожиданности нападения говорить нельзя, то он мог бы отказаться от нападения — и весь план Сталина оказался бы под ударом. Поэтому неизбежный поток информации о готовящемся нападении на СССР — как от разведки, так и от сочувствующих СССР или от настроенных против Гитлера кругов — мог сорвать весь план Сталина. Поэтому, чтобы пункт 4, требующий неожиданности нападения, сработал, Сталин и для себя написал специальную роль в своей постановке. Суть этой роли заключалась в следующем.

Сталин не верит в то, что Гитлер собирается напасть. Все эти сообщения о подготовке Гитлера к нападению — это происки английской разведки, которая хочет поссорить его с Гитлером.

Именно об этом заявил Сталин в «Сообщении ТАСС от 13 июня», именно об этом рассказывают бесконечные мемуары военачальников, и именно это уже 70 лет является официальной позицией историографии. Такой линии поведения следовали все советские дипломаты и представители в зарубежных организациях непосредственно перед войной. Когда накануне войны их пытались предупредить о приближающемся нападении Германии на СССР, они демонстративно игнорировали эти сообщения. Особенно много таких попыток было со стороны представителей немецкого посольства в Москве. Вот, например, как описал одну из таких попыток А.М. Некрич в книге «1941, 22 июня»:

«В западной исторической литературе существует версия, согласно которой германский посол в Москве Шуленбург и советник посольства Хильгер пытались предупредить Министерство иностранных дел СССР о решении Гитлера напасть на СССР. Попытка эта была предпринята в конце мая — начале июня 1941 г. В своих воспоминаниях Хильгер рассказывает, что он предложил Шуленбургу воспользоваться приездом в Москву советского посла в Берлине Деканозова и сообщить ему о намерениях Германии. Как известно, Деканозов был одним из наиболее приближенных к Берии лиц. (В 1953 г. Деканозов был осужден советским судом за соучастие в преступлениях Берии.) Шуленбург колеблется. Хильгер пишет: “Убедить его было весьма трудно. Он вполне справедливо указал, что германское правительство будет судить его и меня за измену, если обнаружится, что мы собирались предупредить русских. Я, однако, возразил, что слишком много было поставлено на карту и что никакие соображения о нашей собственной жизни не должны помешать нам решиться на этот отчаянный шаг”.

Тайная встреча состоялась в резиденции Шуленбурга. Согласно утверждению Хильгера, несмотря на то, что Шуленбург и он с самого начала поставили в известность Деканозова о том, что действуют по собственной инициативе, последний упорно добивался, имеют ли они поручение своего правительства (?!). “ В противном случае он не в состоянии передать наши заявления Советскому правительству. Очевидно, он не мог себе представить, что мы сознательно подвергаем себя величайшей опасности ради последней надежды сохранить мир”. Советы немецких дипломатов сводились к тому, чтобы СССР проявил инициативу и первый повел переговоры с Гитлером, — тогда, будучи втянут в переговоры, Гитлер уже не сможет напасть на СССР». (Выд. — Авт.) [53]. А.М. Некрич. «1941, 22 июня».

Выделенная часть в точности соответствует той реакции, которую следует ожидать от Деканозова в этой ситуации в рамках нашей концепции. Он выводит Сталина и правительство из круга лиц, к которым эта информация попадет. Конечно, можно не сомневаться, что информация об этой беседе была на столе у Сталина немедленно после ее окончания. С текстом докладной Деканозова об этой встрече [51] мы уже ознакомились в параграфе 5.3.7, когда обсуждали события в Югославии. Комментарии Хильгера позволяют глубже понять атмосферу и содержание этой встречи.

Попробуем рассмотреть действия Сталина и Гитлера в свете сообщений разведки непосредственно перед началом войны.

«В литературе утверждается, что большую ценность представляли сообщения из Берлина источников “Старшина” и “Корсиканец”, передавших советской разведке обширную и достоверную информацию о военных приготовлениях Германии. …

Сообщая 20 марта 1941 г. о подготовке к войне с СССР, “Старшина” отметил, что “имеется лишь 50% шансов за то, что это выступление произойдет, все это вообще может оказаться блефом”. 14 апреля 1941 г., по их данным, перед началом войны, которая может начаться после поражения Югославии и Греции, следует ожидать германского ультиматума. 24 апреля они сообщили, что акция против СССР уступила место удару на Ближнем Востоке, а 30 апреля — что окончательно решено начать войну с СССР. 1 мая поступила информация о готовящемся германском ультиматуме с целью прояснить отношения с СССР до решительных операций на Ближнем Востоке, а 14 мая последовало сообщение, что нападение на СССР отложено. 11 мая они передали, что предъявлению ультиматума будет предшествовать “война нервов” для деморализации СССР. 9 июня источники вновь сообщили об ожидаемом германском ультиматуме и о том, что решение о нападении на СССР отложено до середины июня, 11 июня поступило сообщение, что решение принято, а 16 июня — что всё готово к нападению. Последовательность донесений позволяет понять раздражение Сталина, отразившееся в его очень грубой резолюции на имя наркома госбезопасности на последнем из них: “Т-щу Меркулову. Можете послать ваш «источник» из штаба герм. авиации к еб-ной матери. Это не «источник», а дезинформатор”.

Конечно, теперь-то мы знаем, что их сообщения от 11 и 16 июня содержали наиболее важную информацию о нападении на СССР, но это противоречило их же недавним донесениям, что, естественно, затрудняло оценку ситуации в июне 1941 г.» [54]. М.И. Мельтюхов. «Упущенный шанс Сталина, стр. 309».

Эмоциональная реакция Сталина на донесение от 16 июня говорит о том, что, Сталин предельно внимательно отслеживал информацию, касающуюся нападения немцев. И это доказывает, что неожиданным это нападение не было.

Но не только реакция Сталина интересна в процитированном тексте. Если считать, что «Старшина» передавал адекватную информацию, а для иного предположения нет никаких оснований, то в период с 20 марта до 11 июня окончательного решения о нападении на СССР Гитлер еще не принял. До 11 июня Гитлер колеблется и не принимает нужного Сталину решения! Только в период с 11 по 16 июня в позиции Гитлера происходит перелом, и Гитлер склоняется к решению, которого Сталин с нетерпением ждет.