Льюис Мамфорд - Миф машины

Однако обозначать этот последний шаг как «тот самый» сельскохозяйственный переворот означало бы недооценить все более ранние шаги, которые подготовили его; ибо все еще будучи дикорастущими, многие из растений, впоследствии окультуренных, уже использовались в качестве материала для орудий, пищи, утвари, веревок, красителей и лекарств. И даже после того, как данная стадия достигла зрелости, процесс приручения продолжал идти полным ходом: он коснулся таких животных, как лама, викунья, онагр, верблюд, слон и, самое главное, лошадь, которую стали использовать как тягловую силу и как средство передвижения.

Наиболее поразительные события сельскохозяйственных преобразований действительно пришлись на неолитическую стадию. Вскоре после того, как они достигли кульминации, первоначальный импульс к одомашниванию затух. Некоторые из древнейших окультуренных растений, вроде семени амаранта, вышли из употребления; в то же время, новых видов почти не прибавилось. Напротив, и в природе, и в земледельческих хозяйствах наблюдалось непрекращающееся умножение все новых разновидностей существующих видов; особенно ярко это сказалось на примере одного из древнейших прирученных животных — собаки. В разных частях света туземные жители лишь частично использовали неолитические достижения в технике, зачастую довольствуясь и половиной проделанного пути.

Но даже там, где эти перемены были полностью завершены, все равно не перевелись собиратели плодов, да и, что более актуально, охотники продолжали заниматься своим необходимым промыслом, потому что нельзя успешно выращивать урожай или разводить домашний скот там, где ловцы и охотники не истребляют хищников и вредителей урожая вроде оленя или обезьяны. В моем собственном округе Датчесс, издревле заселенном, плодящиеся со страшной скоростью еноты, которых уже не промышляют ради шкурок, зачастую уничтожают целые поля маиса.

«Палеолитический» охотник не просто оставался всегда где-то рядом: его характерная роль безупречно владеющего оружием вождя оказала существенное влияние на переход к высокоорганизованной городской цивилизации, который стал возможным благодаря неолитическому сельскому хозяйству. Как в притче о цветах и сорняках — то, что мы находим, зависит от того, что мы ищем. Если мы ищем свидетельств лишь об изменениях в культуре, мы можем пройти мимо столь же важных свидетельств о преемственности. Ведь культура — это некий компост, в котором многие составляющие могут временно исчезать или становиться неразличимыми, но почти ничто не утрачивается бесследно.

В «Культуре городов», замечу в скобках, я указывал на то, что любую культуру можно разделить на четыре главных компонента, которые я тогда назвал доминантами и рецессивами, мутациями и пережитками. Сегодня же, чтобы избавиться от такой неуместной генетической метафоры, я бы прибег к несколько иным терминам: доминантные и устойчивые, возникающие (или мутирующие) и остаточные составляющие. Доминанты задают каждой исторической фазе ее стиль и окраску; однако без субстрата активных устойчивых и без обширного пласта остаточных компонентов (чье существование остается столь же незаметным, что и фундамент дома, до тех пор, пока тот не проседает или не обрушивается), — ни одно новое изобретение в культуре не могло бы добиться преобладания. Помня об этом, можно по справедливости оценивать любую культурную фазу по заметной в ней главной новой черте; однако в целом корпусе культуры устойчивые и остаточные компоненты, сколь бы запрятаны они ни были, неизбежно занимают большее место и играют более существенную роль.

Все это станет гораздо яснее, когда мы проследим это крупнейшее изменение последовательно и подробно. Однако, сколь бы радикально нам ни пришлось изменить эту картину внезапного преобразования, нет никаких сомнений в том, что развитие новых методов, касавшихся выращивания, хранения и использования урожая, изменило отношение человека к своей среде обитания в целом и предоставило в его распоряжение обширные ресурсы пищи и жизненной энергии, к которым раньше он не мог и приблизиться. С тех пор добыча пропитания перестала быть приключением: она пошла по накатанной колее. Охотник был вынужден или сменить свои жизненные привычки, или удалиться в джунгли, степи или арктическую тундру, потому что ему не могло не мешать неуклонное наступление культивируемых полей и человеческих поселений и одновременное уменьшение и пространства для охоты, и количества дичи.

Если мы истолковываем имеющиеся данные верно, то различные охотничьи народы преуспели во всех трех способах выживания. Но наибольшую выгоду охотник получал, если вступал в симбиотические отношения с новоявленными крестьянами и строителями и помогал созданию нового хозяйства и новой техники — техники, основанной на оружии, с которым, благодаря своему воображению и своей отваге, он, составив аристократическое меньшинство, мог завладеть властью над многочисленным населением.

По мере накопления свидетельств становится ясно, что одомашнивание мезолитического периода, при котором люди круглый год жили на одном и том же месте, знаменует неизбежный переходный период (в далеко отстоящих друг от друга районах и в разное время) между палеолитом и неолитом. На более поздних стадиях развития культуры северные земли Европы всегда отставали на два-три тысячелетия от ближневосточных территорий, где произошли окончательные нововведения в приручении скота и окультуривании зерновых; и потому вполне обоснованным будет усмотреть в хорошо укорененной мезолитической культуре Дании убедительные свидетельства, указывающие на многие значительно более ранние достижения, совершенные в других местах.

Надо полагать, для долгого ряда экспериментов, необходимых для культивации и улучшения сортов растений, понадобился некий «запас прочности», охранявший человека от голода. И лишь большой улов рыбы вроде лосося, который ловился в запрудах, как, например, на северо-западе Тихоокеанского побережья, или изрядный запас моллюсков мог бы дать человеку возможность начать заниматься каким-либо постоянным частным делом, — например, обработкой земли. В подобных тропических или субтропических краях дополнительным источником пищи служили деревья вроде кокосовой и финиковой пальм, банан и хлебное дерево. Срок, необходимый для культивации плодовых и ореховых деревьев, созревание которых длится порой тридцать лет или больше, намного превышал промежуток времени, нужный для скрещиванья однолетних растений. Как указывал Оук Эймс, это доказывает, что защита деревьев и уход за ними начался гораздо раньше. Иными словами, садоводство (вознаграждающее труд превосходными плодами) предшествовало сельскому хозяйству, нацеленному на большие урожаи, и ровно как сделало его возможным. Главнейшие тропические продукты — таро, маниока, кокос, плоды хлебного дерева, не говоря уж о бананах, манго и дурьяне, — широко распространились по побережьям Тихого океана и Южных морей; а ямс, самый распространенный из всех клубневых овощей, достиг даже Южной Америки.