Алексей Валеров - Новгород и Псков: Очерки политической истории Северо-Западной Руси XI–XIV веков

Новгород и Псков в политической системе великого княжения Владимирского

История Пскова второй половины XIII — первой половины XIV в. и особенно время княжения Довмонта традиционно выделяется исследователями в особый период в его развитии. И это не случайно. Как внутренняя, так и международная жизнь Пскова на данном этапе богата яркими событиями, нашедшими подробное отражение в письменных источниках. Основываясь на их сообщениях, историки восстанавливали последовательность фактов, касающихся Пскова, предлагали свои трактовки. Не были исключением и вопросы, связанные с развитием в указанный период новгородско-псковских взаимоотношений, хотя данная проблематика не получила столь обстоятельного освещения, как, скажем, военная деятельность князя Довмонта или поход Ивана Калиты на Псков.

Одним из первых к подробному изложению характера новгородско-псковских отношений конца XIII — первой половины XIV в. обратился Н.М. Карамзин. Указав на довольно частые столкновения интересов Новгорода и Пскова, автор в конечном итоге отметил, что «отчизна св. Ольги приобрела гражданскую независимость» именно в конце этого периода [744].

Другой известный историк XIX столетия, С.М. Соловьев, также обращал внимание на «неприятности» между Новгородом и Псковом, «переходящие иногда в открытую вражду» [745]. По мнению С.М. Соловьева, это объяснялось желанием Пскова «выйти из-под опеки старшего брата своего», которое «все более усиливается» после смерти Довмонта и приводит к фактическому прекращению политического господства новгородцев над псковичами [746].

Несколько иначе рассуждал Н.И. Костомаров. Как он полагал, при Довмонте «Псков уже твердо осознал свою самостоятельность и, образуя отдельную землю и особое управление, составил, однако, с Новгородом федеративное тело…» [747].

С позицией Н.И. Костомарова перекликались выводы И.Д. Беляева. Исследователь считал, что при «втором ряде» князей, которые искали и находили убежище и защиту в Пскове, то есть при князьях, сидевших на псковском столе во второй половине XIII — первой половине XIV в., «псковичи, заведши у себя такой порядок, тем самым поставили себя в такое положение, что, не разрывая своих связей с Новгородом, они в то же время сделались более или менее самостоятельными и независимыми в своих действиях» [748]. Признавая некоторую двойственность в новгородско-псковских отношениях, И.Д. Беляев и всю главу, посвященную истории Пскова в 1243–1348 гг., назвал соответственно: «Псков приобретает значительную самостоятельность, хотя и продолжает быть новгородским пригородом» [749].

В этом отношении прямой противоположностью выглядят высказывания еще одного дореволюционного историка, А.И. Никитского. Исследователь настаивал на том, что не следует «преувеличивать значение этого поворота»; «с этим поворотом нимало не связывалось не только никакого изменения в существенном характере княжеской власти в Пскове, но даже — и это главное — простой перемены в отношениях псковских князей к Великому Новгороду» [750]. Появление первых признаков стремления Пскова к независимости А.И. Никитский связывал лишь со временем не ранее конца первой четверти XIV в., когда во Пскове оказался литовский князь Давыдко [751].

Из исследователей советского периода одним из первых дал свою оценку новгородско-псковским взаимоотношениям А.Н. Насонов. Отметив признаки значительного экономического роста Пскова во второй половине XIII — начале XIV в., А.Н. Насонов связал с этим и активизацию в псковской политической жизни, когда Псков начинает выходить из-под власти Новгорода, окончательно достигнув желанной цели в 1323 г. [752]

И.Д. Мартысевич полагал, что «Псков с середины XIII в. стал на путь политического обособления от Новгорода», фактически закрепив свою самостоятельность в 1323 г., а юридически — в 1348 г. [753]

С.И. Колотилова, проанализировав политическую терминологию новгородского летописания, пришла к выводу, что как при князе Довмонте, так и после него Псков оставался в состоянии зависимости от Новгорода, что видно, по мнению автора, даже из текста Болотовского договора. Тем не менее С.И. Колотилова указала на то, что на рубеже XIII–XIV вв. в отношениях между Новгородом и Псковом произошли некоторые изменения ввиду их различного экономического и политического положения, отразившие процесс замены связей «город — пригород» на понятия «старший брат — младший брат» [754].

Более традиционен в своих выводах А.С. Хорошев, для которого «именно со второй половины XIII в. начинается обособление Пскова от Новгорода», проявлявшееся в первую очередь в независимой «от интересов новгородского боярства» политике Довмонта [755].

Схожим образом определяют изменения в новгородско-псковских отношениях конца XIII — начала XIV в. Г.В. Проскурякова и И.К. Лабутина. При этом они усматривают не только начало процесса политического отделения Пскова от Новгорода, но и отмечают, что в княжение Довмонта Псков уже полностью стал самостоятельным государством. Об этом, в частности, по мнению авторов, свидетельствует тот факт, что все псковские летописи начинаются с текста Жития Довмонта, то есть для самих псковичей князь был символом псковской независимости. Официальное же признание своего суверенитета со стороны Новгорода Псков получил по Болотовскому договору, составление которого Г.В. Проскурякова и И.К. Лабутина относят не к 1348 г., а ко временам псковского княжения Александра Тверского [756]. Интересным, хотя и недоказанным, является предположение о влиянии самого Новгорода на процесс обретения Псковом суверенитета, что выражалось в дозволении новгородцами псковичам приглашать собственных князей [757].

Нетрадиционное прочтение истории Пскова в период княжения Довмонта попытался предложить С.А. Афанасьев. Исследователь отметил, что «вторая половина XIII в. ознаменовалась решающими успехами псковской общины на пути создания самостоятельной волости-государства», когда псковичи добились своей цели «в деле добывания себе собственного князя» [758]. С.А. Афанасьев подчеркнул, что Довмонт даже вмешивался во внутренние дела Новгорода. Однако выводы, изложенные автором, оказались опровергнуты им же самим. С.А. Афанасьев почему-то определил Псков конца XIII в. лишь как «нарождающийся» город-государство, а затем указал на то, что в политике Пскова «воля веча превалировала», хотя до этого была выделена самостоятельность и независимость деятельности Довмонта [759].

В отличие от С.А. Афанасьева, внутренней логикой и аргументированностью отмечена точка зрения В.Л. Янина. Развивая свою мысль о псковском суверенитете, сохранявшемся на протяжении нескольких столетий после 1137 г., В.Л. Янин предположил, что при Довмонте произошло лишь одно изменение в новгородско-псковских отношениях — взаимосвязь двух городов укрепилась, в первую очередь — в плане военного союза. Появление в Пскове неместных князей (например, Ярослава Ярославича)