Сергей Сорочан - Ромейское царство

58. Те, кто имел на вооружении дротики, или секиры, или вардуки [135] Возможно, еще одно наименование мартзобарбулы . , размещались либо позади акий скутатов, либо на крыльях паратаксии, но не в середине; пращники — всегда на крыльях паратаксии. Ныне же в целях обучения мы размещаем токсотов и остальных аконтистов [136] Аконтисты — разновидность боевых формирований пехоты, основным оружием которых являлись дротики ( по-греч. аконтии). позади акий, или же там, где потребуют обстоятельства.

68. Итак, солдаты двигаются и останавливаются по какому-либо звуковому сигналу или по мановению руки. Когда необходимо начать движение, кампидуктор дает сигнал либо горном, либо рогом, либо голосом — и солдаты приходят в движение. Если же необходимо остановиться, подается сигнал либо трубой, которая представляет собой малый горн, либо голосом, либо мановением руки — и они останавливаются. Необходимо приучить к такому звуку или сигналу в условиях звона оружия, пыли или тумана.

72. Урагам следует приказать по мере необходимости подталкивать сзади и выравнивать впередистоящих, чтобы некоторые из них не отставали вследствие возможного страха.

73. Двигаться так называемой «черепахой» следует тогда, когда после сближения нашей и вражеской паратаксий предстоит обстрел из луков, а те, которые расположены по фронту, не имеют панцирей, то есть кольчуг. В этом случае подается команда: «Уплотнись!». Солдаты, расположенные впереди по линии фронта, сближают свои щиты до тех пор, пока они не сомкнутся друг с другом, плотно прикрывают свои животы до колен или же до голеней, а стоящие позади них поднимают свои щиты и защищают ими стоящих впереди, прикрывая грудь и лица, и таким образом вступают в сражение.

88. Это то, что касается движений. Команды же следующие: «Двигайся в полном вооружении!», «Стой в полном вооружении!», «Не покидай фалангу в полном вооружении!», «Молчи и слушай команды!», «Копья вверх!», «Копья вниз!», «Ураг, управляй лохом! [137] Лох — другое наименование акии, состоявшей из 16 человек. », «Соблюдай дистанцию!», «Поворот к копью!», «Поворот к щиту!», «Выйти вперед!», «Действуй так!», «Двигайся прямо!», «Удвоить глубину строя; вернуться в исходное положение!», «Повернуться к копью лаконийским способом; вернуться в исходное положение!».

Из «Советов и рассказов» знатного ромейского военачальника Кантакалона Кекавмена (между 1075–1078 гг.).

24. О стратиге.

Если ты стратиг и тебе вверено войско (стратигом я называю того, кто защищает и возглавляет военный лагерь), то дни и ночи бодрствуй и стремись к тому, чтобы поставить трофей против иноплеменников. Если ты находишься в неприятельской стране, то держи при себе многих верных и ловких лазутчиков, тех, кого, как мы знаем, называют хазарами. Нести службу без лазутчиков невозможно. Если кто и станет действовать без них, то действия его будут недостаточны и неподготовлены. Лазутчики твои пусть будут незнакомы друг с другом. Ведь кого-нибудь из них могут схватить, и он может выдать остальных.

34. О том, что враг твой умен.

Если ты узнал наверное, что вождь народа, против которого ты воюешь, умен, то наблюдай за его поведением. Он измыслит всевозможные уловки и козни, чтобы захватить тебя в свои руки. Ты тоже придумывай необходимое и не только то, что слышал и выучил от древних, но и свое, новое выдумывай, изобретай все, что только можно. Не отговаривайся тем, что у древних этого не было. Человеческая природа, говорю я тебе, обладает прирожденной хитростью и смекалкой. Подобно тому, как древние изобретали свои средства, сделай изобретение и ты и поставь трофей. Ведь и они были такими же людьми, как ты.

35. О том, что надо предпринимать против врага.

Если враг твой глуп, то бойся его вдвойне: ночью ли, днем ли он нападет на тебя с отчаянной смелостью или совершит дело, на которое не пойдет человек разумный. Поэтому тебе нужно выставить надежную охрану, не пренебрегать пустяками, не давать себя увлечь мошенникам. Если враг пошлет к тебе людей как бы с грамотой, то знай, что это соглядатаи. Если людей у тебя мало, то прикинься, будто у тебя собраны большие силы. Сделать это можно лишь расположившись в лесистых местах. Там твои люди будут приходить к тебе из разных мест по очереди, и узнать число их станет невозможно.

Из «Хронографии» писателя и ученого Михаила Пселла (1018 — после 1096/97 г.) о характере и внешности Василия II Болгаробойцы (976-1025 гг.).

XXXIV. Он делил себя между военными делами и заботами мирного времени и, если говорить правду, на войне проявлял больше коварства, а во время мира — царственности. Если какому-нибудь воину случалось проштрафиться в походе, царь скрывал гнев и хранил его, как огонь под золой, но по возвращении в столицу обнаруживал и вновь его раздувал, и тогда уже сурово карал провинившегося. Большей частью он оставался тверд в своих приговорах, но бывало, что менял гнев на милость, при этом он нередко доискивался до причины преступления и тогда не наказывал за следствия. Иногда он поддавался состраданию, иногда иным соображениям и чувствам расположения к провинившемуся. Подвигнуть его на какое-нибудь дело было нелегко, но и от решений своих оказываться он не любил. Поэтому к тем, кому благоволил, Василий без крайней нужды не менял отношения, но и не скоро прощал навлекших на себя его гнев, и было для него собственное мнение судом окончательным и божественным.

XXXV. […] Внешность же Василия свидетельствовала о благородстве его природы. Очи его были светло-голубые и блестящие, брови не нависшие и не грозные, но и не вытянутые в прямую линию, как у женщин, а изогнутые, выдающие гордый нрав мужа. Его глаза, не утопленные, как у людей хитрых и коварных, но и не выпуклые, как у распущенных, сияли мужественным блеском. Все его лицо было выточено, как идеальный, проведенный из центра круг, и соединялось с плечами шеей крепкой и не чересчур длинной. Грудь вперед слишком не выдавалась, но впалой и узкой также не была, а отличалась соразмерностью. Остальные члены ей соответствовали.

XXXVI. Роста он был ниже среднего, соразмерного величине членов и вовсе не горбился. Пешего Василия еще можно было с кем-то сопоставить, но, сидя на коне, он представлял собой ни с чем не сравнимое зрелище: его чеканная фигура возвышалась в седле, будто статуя, вылепленная искусным ваятелем […]. Василий имел обыкновение тереть подбородок, особенно, когда возгорался гневом, занимался делами или предавался размышлениям. Другой его привычкой было, расставив локти, упереться пальцами в бедра. Его речь не была гладкой, он не округлял фразы и не распространял периодов, заикался и делал короткие паузы, скорей, как деревенщина, нежели человек образованный. Смеялся он раскатисто, сотрясаясь всем телом.