Сергей Сорочан - Ромейское царство

Языческий историк Зосима злословил в «Новой истории», написанной во второй половине V в.: «…своего [старшего] сына Криспа, удостоенного… сана кесаря , которого подозревали в связи со своей мачехой Фаустой, он убил, совершенно презрев закон природы, а когда мать Константина Елена стала возмущаться такой расправой и была не в силах вынести убийства юноши, Константин, как бы ей в утешение, излечил это зло еще большим, ибо, приказав раскалить сверх меры баню и поместив в нее Фаусту, он извлек ее оттуда уже мертвой». Даже если это сплетня, нет сомнений, что император был крут. Тем более не было шансов уцелеть у тех, кто пытался ему соперничать, строить козни, заговоры и мешать его далеко идущим политическим планам, которые он осуществлял весьма долго — в общей сложности более тридцати лет. Среди них значилось ошеломляющее: создание единой огромной Империи, освобожденной от мучительного хаоса прежних гражданских войн и руководимой государем-монархом, абсолютную династическую власть которого никто не имел права оспаривать, а также осуществление единой религиозной политики, поддерживающей христианство и закладывающей основы отношений между императором и Церковью. Единственным источником закона теперь становится воля императора. Видимо, поэтому византийцы восприняли самого Константина как эталон государя, и в их представлении каждый следующий император был новым Константином.

Одним из самых важнейших деяний этого энергичного правителя стала организация не просто нового опорного пункта в Европе, а новой постоянной столицы Империи на Востоке. Город выстроили на месте известной еще Геродоту древней мегарской колонии Визáнтий , с VII в. расположившейся на побережье пролива Босфор .

Древнегреческая легенда гласит, что когда в 670 г. до н. э. жители города Мегары на западе Малой Азиирешили основать новое поселение — апойкию, они, как полагалось, обратились за советом к прославленному оракулу бога Аполлона в Дельфах. По одной из версий мифа, предводитель колонистов с необычным именем Виз или Визáнт получил от оракула указание возвести город на фракийском мысу, где рыба и олени водятся в изобилии.

Прибыв на берега Мраморного моря, у южного входа в пролив Босфор, Визáнт и его спутники окинули взором прекрасный пейзаж и стали совершать положенное перед закладкой поселения жертвоприношение. Вдруг прилетел огромный коршун, схватил жертвенное животное и отнес его на холмистую оконечность особенно удобно расположенного Босфорского мыса. Посчитав случившееся добрым знаком богов, переселенцы решили на том месте, куда коршун унес добычу, построить город. Новая колония, по традиции, получила название Византий, по имени её отца-основателя, и избрала символом своего города полумесяц в честь покровительницы, богини Артемиды.

Во время гражданской войны в Римской империи в 196 г. город после двухлетней тяжелейшей осады, когда среди осажденных дело дошло до каннибализма, был разгромлен войсками могучего военачальника, сурового, безжалостного, неразборчивого в средствах, «солдатского» императора Септимия Севера, поскольку поддерживал его противника, Писцения Нигера. Но затем, после страшной расправы, он был возвращен к жизни, восстановлен и украшен, став еще больше по размерам.

Ранней осенью 324 г. римский император Константин, преследуя соимператора Валерия Лициния, своего разгромленного последнего соперника, окончательно разбил его у Хрисополя, малоазийского портового городка, который находился напротив Византия. Тогда то он и оценил на редкость удобное положение Византия как военно-морской базы на Мраморном море и Босфоре, которую можно защищать без особого труда, и решил устроить здесь сильный укрепленный пункт с императорской резиденцией, постоянными военными силами, мастерскими по изготовлению оружия, амуниции, имперскими конными заводами. Использовав доставшиеся ему богатства Лициния, он увеличил город в пять раз по сравнению с городом, восстановленным Септимием Севером, по сути дела, заложил его заново. Малоизвестный дотоле маленький гарнизонный городок Византий начал превращаться в растущий политический, торгово-экономический и культурный центр пока еще объединенной, единой Римской империи.

Предание, пересказанное вскоре после смерти Константина I, его биографом, Евсевием Памфилом, повествует, что, начиная строительство, император взял в руки копье, дабы самолично отметить им границы будущей столицы. Он все шел с ним и шел, чертя линию на земле. Сопровождавшие его придворные, видя чрезвычайные размеры города (около 370 гектаров), с удивлением стали спрашивать его: «Докуда, государь, ты пойдёшь?». Он же многозначительно ответил им, намекая на помощь небесных сил: «Я пойду до тех пор, пока не остановится некто, идущий впереди меня!». Там, где видимый только Константину небесный посланник вонзил в землю меч, и были заложены новые оборонительные стены. Император, имя которого со временем передадут городу, одновременно с языческим «освящением» в понедельник, 11 мая 330 г., в серебряный юбилей своего правления, посвятил Новый Рим — Неа Роми христианскому Богу, справив « Таинство Таинств» — Божественную литургию . Примечательно, что император появился на торжествах в диадеме — символе власти восточных деспотов, которой его римские предшественники избегали. В этом тоже крылся намек на новые отношения.

Вновь отстроенный город действительно получил новую жизнь. Он был прекрасен, обладал великолепным климатом, плодородными окрестностями и рыбными ловлями. Как позже писал византийский ритор , историк Прокопий Кесарийский , Константинополь был как венком «окружен голубым морем и сияющей красотой рощ, окаймляющих береговые бухты». Стремясь выделить его из массы прочих провинциальных полисов , Константин привнес в него черты и обычаи старой столицы Римского государства. В двух километрах к западу от древних крепостных стен Византия он повелел выстроить новые высокие оборонительные стены, получившие его имя, даровал византийцам право на 80 тысяч порций бесплатного государственного хлеба — единственного, чего здесь не хватало, украсил город колоннами, статуями, обелисками , вывезенными из других античных центров Европы, Африки и Малой Азии, выстроил несколько десятков роскошных дворцов-палатиев и храмов-кириаконов, в частности, здание Сената, намного более крупное и роскошное, чем в Риме, патриарший храм Св. Ирины, а точнее, Айя Эйрене — Святого Божьего Мира, базилику мученика Мокия на кладбище и церковь мученика Акакия на берегу бухты. К слову, во дворе ее находилась священная реликвия — дерево, на котором был повешен этот чтимый мученик. Стараниями Константина был устроен форум, Капитолий, водопровод, позволивший со временем соорудить более полутора сотен бань, громадный ипподром , два великолепных театра — важнейших показателей городского благосостояния, унаследованных от античных времен. Он удлинил и расширил улицы за счет галерей, портиков, устроил новые кварталы — копии римских, наполнил город садами, великолепными резиденциями, дворцами знати. Впрочем, лишь немногие из них он дарил римским сенаторским семействам, которые крайне неохотно отправлялись служить на Восток, остававшийся для них чужим отдаленным краем. Они не задерживались здесь надолго и не оставляли своих корней. Сам Константин старый Рим никогда не любил и не стремился оставаться в нем дольше, чем того требовали дела. К старой римской аристократии, сковывавшей его действия, он, мягко говоря, не был расположен и старался опереться на новое окружение, которое сам же лепил. Поэтому ехидный ритор Евнапий имел основания съязвить, что «…основатель города наполнил его пьяной, прожорливой толпой, слишком тупой, чтобы правильно произносить его имя». Тем не менее, позже, уже при преемниках императора, новый Сенат, основательно пополненный крупными, богатыми, прежде всего, восточными землевладельцами, получил права и привилегии, равные римскому Сенату.