Павел Щеголев - Первенцы русской свободы

А. Н. Толстой сформулировал свой подход к освещению этой темы следующим образом: «Революцию одним „нутром“ не понять и не охватить. Время начать изучать революцию — художнику стать историком и мыслителем. Задача огромная… на ней много народа сорвётся, быть может, — но другой задачи у нас и быть не может, когда перед глазами, перед лицом — громада революции, застилающая небо» [87] Толстой А. Н. Полн. собр. соч.: В 15-ти т., М., 1949, т. 13, с. 296. .

С подобных же позиций выступал и Щёголев, видевший смысл разработки исторической пьесы в следующем: историческая пьеса, писал он, является исторической потому, что «исторической в полном смысле этого слова стала эпоха, отдалённая от нас несколькими годами, но какими годами!», когда «произошло такое решительное крушение старого режима… что мы уже чувствуем возможность объективного бесстрастного подхода к той действительности». И далее: «Историческая обоснованность — вот что главным образом делает пьесу исторической» [88] Жизнь искусства, 1924, № 53, с. 11. .

Блестящий знаток архивных материалов по русскому революционному движению, участник Чрезвычайной следственной комиссии и издатель материалов этой комиссии, Щёголев явился для Толстого именно тем человеком, который помог ему ориентироваться в теме. Несмотря на то что у Толстого был уже определённый опыт работы в сфере исторической тематики (пьесы «Дантон» и «Любовь — книга золотая», рассказ «День Петра»), он всё же был недостаточно подготовлен к работе с подлинными историческими источниками. Щёголев, обладавший несомненным художественным чутьём, бесспорно, способствовал росту Толстого как исторического писателя. Исторические документы, на которых строилась пьеса, подобраны были Щёголевым. План произведения, его содержание были составлены совместно. Именно в процессе совместной работы над источниками авторам удалось достичь удивительного единства документальной и художественной правды.

Основу исторического материала, использованного Толстым и Щёголевым, составляла переписка последних Романовых, стенографические отчёты Чрезвычайной следственной комиссии. По словам Щёголева, «опубликованные и неопубликованные материалы дали так много для пьесы, что нам почти не пришлось прибегать к выдумке» [89] Там же. . Этот материал рисовал страшную картину всеобщего разложения и моральной деградации, …гнилость, гнусность, весь цинизм и разврат царской шайки с чудовищным Распутиным во главе… [90] Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 31, с. 12. Современники оценили пьесу как «революционную хронику», «политическую сатиру», которую «можно только рекомендовать рабочему зрителю» [91] Жизнь искусства, 1925, № 12, с. 6. . Бесспорно, широкая популярность пьесы объяснялась не только чёткой идейно-политической направленностью, но и основательной художественной обработкой исторического материала. Этим объясняется и обширная репертуарность пьесы в 1925—1926 годах. Только в Москве и Ленинграде она шла на шести сценах одновременно, причём в Большом Драматическом театре Ленинграда прошла 173 раза [92] По свидетельству артиста Н. Ф. Монахова, исполнителя роли Распутина в ленинградской постановке, пьеса обошла «чуть ли не все сцены Советского Союза». Оценивая спектакль, он писал, что «пьеса была прекрасно оформлена В. А. Щуко и очень талантливо разработана А. Н. Лаврентьевым, при постоянной помощи и консультации со стороны её авторов». С 12 марта 1925 г., со дня премьеры, «и до конца сезона, ничего, кроме „Заговора“, не играли» ( Монахов Н. Ф. Повесть о моей жизни. Л., 1936, с. 211—212). . Пьеса была сыграна и в 14 других городах страны. Именно с постановкой этой пьесы связан первый опыт освоения советской драматургии Большим Драматическим театром.

Пьеса была поставлена и за рубежом. Так, в 1927 году на сцене Берлинского театра Эрвина Пискатора она шла под названием «Распутин, Романовы, война и восставший против них народ». На генеральной репетиции пьесы присутствовал А. В. Луначарский, который отметил динамизм и революционность постановки [93] Луначарский А. В. Собр. соч.: В 8-ми т., М., 1965, т. 6, с. 479. . Показ пьесы за границей имел большое политическое значение, ибо она развенчивала идею реставрации монархии в момент острого противоборства монархической части белой эмиграции со сторонниками Советского государства.

Успех пьесы «Заговор императрицы» был столь очевидным, что авторам предложили написать на её основе киносценарий [94] Заговор императрицы. Содержание сценария П. Е. Щёголева и А. Н. Толстого (Госкино). — Жизнь искусства, 1925, № 38, с. 19—20. В ходе работы над сценарием авторы перенесли центр тяжести на личность Распутина, а отсюда и изменение названия сценария, как «Заговор Распутина». Был определён и постановочный состав будущего фильма, но работа над сценарием в силу ряда причин не была доведена до конца. .

Творческое содружество было продолжено, и в 1926 году ими была написана новая пьеса «Азеф» [95] Толстой А. Н., Щёголев П. Е. Азеф (Орёл или решка). Пьеса в пяти действиях, 12 картинах. Л., 1926. , «интеллектуальным творцом», которой, по справедливому замечанию прессы, был именно П. Е. Щёголев [96] См.: Каторга и ссылка, 1926, № 5, с. 24. .

Совместная работа Щёголева и Толстого в области историко-революционной драматургии вылилась также в написание в конце 1925 года драматической поэмы «Полина Гебль» («Декабристы»), приуроченной к 100-летней годовщине восстания декабристов и посвящённой перипетиям трагической любви декабриста Ивана Анненкова и француженки Полины Гебль [97] Щёголев П. Е., Толстой А. Н. Полина Гебль (Декабристы). Поэма. — Новая Россия, 1926, № 1, с. 35—58; перепеч.: Толстой А. Полн. собр. соч. М., 1949, т. 11, с. 505—542. .

Этой дате был посвящён целый ряд произведений, свидетельствующих о стремлении авторов (литераторов и историков) осмыслить движение декабристов с позиций революционной эпохи. Именно в это время появляется повесть Ю. Тынянова «Кюхля» и работа Б. Л. Модзалевского «Роман декабриста Каховского», на сценах театров шли пьесы М. Яхонтова «Декабристы» и Н. Векстерн «В 1825 году». Этому событию была посвящена книга и самого Щёголева «Декабристы» (М.—Л., 1926).

В основу пьесы-поэмы был положен подлинный факт, связанный с поездкой в Сибирь к ссыльному декабристу И. А. Анненкову его невесты француженки Жанетты Поль, урождённой Гебль. Замысел пьесы сосредоточивался на перипетиях любви двух молодых людей. Вполне естественно, что при подобном подходе не могло быть и речи о глубоком проникновении в эпоху с её противоречиями, обусловившими вступление гвардейского офицера в члены тайного общества.

Пьеса замышлялась как музыкальная драма, что нашло своё отражение и в её стилистике: речь ритмическая, музыкальная, много хоровых и танцевальных сцен. И хотя специального сценического воплощения она не получила, на её основе был написан киносценарий (на этот раз уже одним Щёголевым), но потом оба автора вернулись к совместной работе над данной темой, на этот раз над оперным либретто на музыку Ю. А. Шапорина. Эта работа не привела к положительному результату. В 1934 году композитор окончательно отказывается от работы по данному либретто и возвращается к работе над оперой значительно позже, когда уже не было в живых ни Толстого, ни Щёголева, и автором нового либретто выступил на этот раз известный поэт Всеволод Рождественский.