Анри Пиренн - Средневековые города Бельгии

В отличие от фландрских графов, положение которых в X веке было Уже прочно утвердившимся, не в пример лотарингским властителям, последние лишь очень поздно обзавелись своими собственными историками.

В течение долгого времени мы узнаем о них лишь по писаниям их злейших врагов. Авторами хроник, анналов, «Gesta» (деяний), излагавших нам их историю, всегда были священнослужители — сторонники императорской власти. Вполне понятно поэтому, что подобными источниками следует пользоваться с большой осторожностью. Церковные писатели оставили нам скорее карикатуру, чем портреты тех самых феодалов, с которыми епископам пришлось вести неустанную борьбу. С ужасом и c презрением, не скрывавшим, впрочем, их страха, они говорили об этих «разбойниках» и «грабителях»; у них не хватало эпитетов, чтобы заклеймить их «наглость», «хищничество», «тиранию» и «безбожие». Если верить их словам, то пришлось бы думать, что предки графов Генегау, Брабанта и Намюра были дикими изгоями, жившими в разбойничьих притонах, в дебрях лесов. Словом, они описывают нам их почти в тех же самых выражениях, в каких живописали позднее, после завоевания Англии, нормандские хронисты англосаксов [134] См., например, невероятные выражения, употреблявшиеся в XI в. составителем Vita Balderici episcopi Leodiensis, с. 25 (Mom. Germ. Hist. Script., т. IV) в отношении графов лувенских. Сравни также Vita S. Gerardi Broniensis с. 19 (Ibil., т. XV); Gesta episcop. Camerac. loc. cit. с 439; Ruotger, Vita Brunonsis, c. 34 etc. . Но исторические факты сами позаботились о том, чтобы свести эти преувеличения к их истинным размерам. Нам прекрасно известно, что мятежники X века не были ни разбойниками, ни безбожниками. Подобно морским и лесным гезам XVI в., с которыми их можно вполне справедливо сравнивать, несмотря на разницу в эпохе и в обстановке, — они были перед лицом правительства из чужеземцев представителями надежд и чаяний своих соотечественников. Подобно гезам, они находились под руководством вождей, принадлежавших к самым именитым родам страны и, наконец, подобно им, они боролись за правое, по их мнению, дело. Они вели борьбу с церковью, как с политической, а не духовной властью. Если присмотреться поближе, то можно тотчас же убедиться, что мнимые «безбожники», за дело которых они сражались, оказывали помощь реформаторски настроенным аббатам и делали щедрые дары монастырям [135] Так, например, Ренье Длинношеий был покровителем Эрлуина из Жамблу. Gesta abbatum Gemblacensium, с. 13 (Mon. Germ. Hist. Script., т. VIII). . Но между ними и их противниками всегда существовало постоянное взаимное непонимание. И действительно, разве могли понять друг друга сторонники и противники императорской власти? Железная необходимость толкала их на беспощадную борьбу друг с другом.

Эта борьба началась с первых же дней правления Бруно. Архиепископ тотчас же вступил в борьбу с племянником Гизельберта, Ренье III Генегауским, ставшим со времени смерти сына Гизельберта главой старинного герцогского рода и наследником его притязаний. Оба эти человека явились носителями двух в корне противоположных политических концепций. Один считал императора, которому он служил, источником всякой власти и единственной законной властью, для другого же верность государю основана была попросту на договоре, и он считал себя совершенно свободным от всяких обязательств по отношению к государю, отнявшему у него герцогский титул, который носили его предки. На стороне Бруно были епископы; на стороне Ренье — широкие народные массы. Влияние Ренье было столь сильно, что, когда он в 958 г. попал в руки своего врага, то последний предпочел предусмотрительно удалить его из страны: он сослал его на границу Богемии, где он и окончил свои дни. Но он оставил после себя двух сыновей, Ренье IV Генегауского и Ламберта Лувенского, которые, удалившись во Францию, ожидали лишь благоприятного момента, чтобы отомстить за своего отца. Они воспользовались беспорядками, возникшими в Германской империи после смерти Отгона I, и напали на Лотарингию со стороны Генегау и Камбрэзи.

Поддерживаемые Францией в лице Лотаря III и встреченные с энтузиазмом населением, приветствовавшим в них своих прирожденных государей, они разбили приверженцев императорской власти (973 г.), и дело дошло до того, что самому Отгону II пришлось осаждать их в замке Буссю (974 г.). Он сослал защитников замка в Саксонию, но не мог помешать Ренье и Ламберту бежать во Францию, откуда они в 976 г. снова сделали попытку напасть на Генегау. Несмотря на неудачный исход этого предприятия, император решил, чтобы обезоружить этих своих опасных мятежников, прибегнуть к милосердию. Он вернул им в 977 г. часть земель, конфискованных у них после восстания их отца [136] Относительно этих событий см.: К. Uhlirz, Jahrbiicher des Deutschen Reichs unter Otto II und Otto III, Bd. I, S. 47, 73, 74, 87, (Leipzig, 1902). . Что касается герцогского титула, вакантного со времени смерти герцога Готфрида в 964 г., то он отдал его члену каролингской династии, Карлу, брату короля Лотаря. Он, несомненно, надеялся, что Карлу, бывшему в ссоре со своим братом и являвшемуся старинным другом Ренье и Ламберта, удастся положить предел посягательствам Франции на Лотарингию и удержать эту страну в повиновении. Но он ошибся. Династия Гизельберта, осталась по-прежнему не только враждебной империи, но она, кроме того, всеми силами содействовала отчаянным попыткам Лотаря III присоединить к Франции находившиеся по левую сторону Рейна части Германской империи. Ренье и Ламберт были для этого последнего представителя каролингской политики тем же, чем Ренье Длинношеий был Для Карла Простоватого и Гизельберт для Людовика IV Заморского. Феодальная партия, вождями которой они выступали, была одновременно, пользуясь выражением современных им хронистов, партией « Carlenses » (французской партией). Они искали помощи у Франции против императора, подобно тому, как фландрским графам впоследствии пришлось искать помощи у Англии против Франции. Как это часто бывало в дальнейшем в этих областях, политика феодалов переплеталась здесь с общеевропейской политикой, а судьбы мелких неизвестных князей — с судьбами знаменитых монархов.

Несмотря на все его старания, Лотарю не удалось отвоевать назад Лотарингию. Он дошел до Аахена, где доставил себе удовольствие, заставив себя попотчевать обедом, приготовленным для императора, и приказав — увы, лишь ненадолго — повернуть на восток бронзового орла, давно обращенного на запад (978 г.) [137] Richer, Historiae, lib. III, с. 71. . Затем он пустился в отступление, покидая эту страну, которой в течение нескольких столетий суждено было больше не видеть у себя французских армий. Все его, дальнейшие попытки перейти в наступление были безуспешны. Епископы;-преданно защищали доверенную им границу. Врагу не удалось даже захватить Камбрэ. После смерти Лотаря, за которой вскоре последовала смерть его сына Людовика и вступление на престол династии Капетингов (987 г.), Германия прочно утвердилась на всех своих позициях [138] По Маргют-сюр-Шьерскому договору, Лотарь в 980 г. отказался от всех своих притязаний на Лотарингию. F. Lot, Les derniers Carolingiens, p. 118. .