Яков Гордин - Мятеж реформаторов: 14 декабря 1825 года

Таким образом, выход Панова на набережную у Мраморного дворца ясен.

А далее? Не встретив Булатова, поручик, как мы знаем, сделал непонятный на первый взгляд маневр. Но только — на первый взгляд… Ибо маршрут по Мильон- ной улице выводил Панова прямо к главным воротам Зимнего дворца.

Существуют разные версии причин, по которым лейб- гренадеры подошли к дворцу, вошли в дворцовый двор и вернулись обратно, не сделав попытки захватить дворец. Сам Панов показал: «Мы… зашли во дворец Зимний, думая, что тут Московцы, но, найдя на дворе саперов, вернулись назад». И далее: «Когда мы подходили ко дворцу, то в него вступали саперы; я принял их за измайловских и думал тут же найти московских, а так как цель моя была соединиться с ними, то я и взошел на двор, но только что увидел, что тут их нет, то и воротился». Все эти объяснения не соответствовали реальным обстоятельствам, и следствие в них не поверило. Автор официозной версии барон Корф писал в своей книге: «На пути ему (Панову. — Я. Г.) вдруг пришла ужасная мысль — овладеть Зимним дворцом…» И в данном случае он почти прав. Почти — потому, что мысль эта пришла Панову не «вдруг».

Есть несколько свидетельств очевидцев и участников ситуации у Зимнего дворца. И картина из их свидетельств вырисовывается крайне интересная.

Поручик Финляндского полка Греч, приятель Розена, как мы помним, командовал главным караулом. Он рассказывал: «После полудня, часу во втором (это был уже третий час. — Я. Г.), явились пред дворцом несколько рот л. — гв. Гренадерского полка, обманутых мятежниками и предводимых поручиком Пановым. Видя, что дворец охраняем караулом снаружи, поручик Панов начал уговаривать караул присоединиться к ним и пропустить их во дворец, но встретив непоколебимость и безмолвие, бросился в ворота. Караул, уменьшенный в числе при удвоенных постах, не мог бы удержать напора мятежников. Комендант, бывший при том, приказал ему расступиться, вероятно для избежания столкновения и действия оружием при дворце и полагая, что мятежники, увидев во дворце саперов, не пойдут далее. Так и случилось» [33] ОР ГПБ, ф. 380, № 57, л. 32. .

Но Греч несколько заглаживает происшедшее. Адъютант Милорадовича Башуцкий, приехавший в конце дня во дворец к своему отцу генералу Башуцкому, который и был комендантом, пропустившим лейб-гренадер, увидел отца с «окровавленною на лице повязкой». Он дает к этой фразе сноску: «Сбитый с ног л. — гв. Гренадерским полком, измятый, он страдал весь день и долго после…»

Стало быть, не так спокойно прошли гренадеры. Они именно прорвались в дворцовый двор.

Но тогда напрочь рушится версия Панова. Он не мог видеть саперов, вступающих во дворец, и принять их за измайловцев, ибо саперы уже стояли во дворе. Если он встретил у ворот караул, верный Николаю, категорически отказавшийся пропустить его солдат, то он никак не мог предположить, что за спинами этого караула стоят московцы. Он по реакции караула понял, разумеется, что дворец в руках императора, и решил захватить его. Он считал, что дворцовый двор пуст, и силой проложил себе дорогу туда.

Но поручик Панов был не тот человек, чтобы решиться на такую дерзкую импровизацию. Весь комплекс его действий — попытка встретить Булатова, выбор маршрута, прорыв в дворцовый двор — все это говорит о том, что он был ориентирован на захват дворца. Ориентирован Каховским, приехавшим рано утром в полк от Рылеева с известием об измене Якубовича. Очевидно, Рылеев, Оболенский, Александр Бестужев решили заменить Гвардейский экипаж с Якубовичем гренадерами с Булатовым.

Они, конечно, знали о сепаратных отношениях Батенкова, Якубовича, Булатова, но не понимали серьезности этого контрзаговора. Не найдя Булатова, Панов явно попытался реализовать этот новый план самостоятельно.

Панова часто упрекали потом и малоосведомленные современники, и тем более позднейшие исследователи, что он, уже будучи во дворе дворца, не овладел им и не арестовал императорскую фамилию…

Что же произошло во дворце?

Поручик лейб-гренадерского полка барон Зальца оста- вил по этому поводу очень любопытный мемуар: «1825

года 14-го декабря в 12-м часу утра я находился в Кавалергардском зале Зимнего дворца, где в тот день назначен был высочайший выход. В 1-oм часу (как уже говорилось, в третьем. — Я. Г.) вдруг большая часть из собравшихся к выходу в зале бросилась к окнам против большого двора, куда подошел и я. Тогда я увидел, что л. — гв. Гренадерского полка нижние чины, одетые в разные формы (то есть в парадную и походную. — Я. Г.), в большом числе бегали по середине двора в величайшем беспорядке и грелись от холода. Первая моя мысль была присоединиться к своему полку, почему, сбежав по ближайшей лестнице, я стал расспрашивать нижних чинов о причине их сходбища, на что и получил ответ: „Мы ничего не знаем, нас привел сюда поручик Панов", указывая на него в толпе. Увидев Панова, я бросился к нему: мне казалось, он был занят чем-то важным, приложив руку к голове. Схватив его за нее, я спросил: „Панов, скажи мне, что все это значит?" Тут он, как будто пробудившись ото сна, поднял обнаженную шпагу, которую держал все время в руке, и отвечал с криком: „Оставь меня!" Видя, что я от него не отстаю и требую решительного объяснения, он закричал с гневом: „Если ты от меня не отстанешь, то я прикажу прикладами тебя убить!" Вслед за сим, как бы с новою мыслию, он закричал окружающей толпе, подняв шпагу: „Ребята, за мною!"» [34] ОР ГПБ, ф. 380, № 57, л. 36.

Записка эта была написана через четверть века после событий, но детали, содержащиеся в ней, очень достоверны. Такие детали и в самом деле запоминаются на всю жизнь.

Ситуация с прорывом гренадер в Зимний дворец была одной из роковых, ключевых ситуаций дня. Захват дворца мог круто изменить положение. Захват дворца и арест августейшего семейства ошеломляюще повлияли бы как на самого императора, так и на его сторонников. Он мог резко изменить настроение колеблющихся солдат и офицеров. Он сделал бы невозможным — при таких заложниках — обстрел мятежников картечью и, напротив, сделал бы неизбежными конструктивные переговоры. Он дал бы возможность восставшим продержаться до темноты. И так далее. Трудно предсказать, как повернулись бы события после захвата дворца. Но ситуация бы изменилась.

Что остановило Панова — природная нерешительность? Социальная ограниченность? Нет. Он был человеком действия, а традиция вторжения во дворец у гвардейского офицерства была богатая.

Панова с его батальоном остановили гвардейские саперы.

Гвардейские саперы, тысяча солдат с высокой боевой выучкой, лично преданные Николаю, готовые насмерть драться за своего шефа, не случайно были вызваны именно во дворец, а не на площадь. И полковник Геруа сделал бы все, чтобы не допустить прорыва мятежников во дворец. Саперы стояли перед расстроенной бегом и схваткой у ворот колонной Панова в боевом строю, с заряженными ружьями, готовые к бою. По численности они ненамного превосходили гренадер, но положение их было гораздо выгоднее.