Петр Дейниченко - Начало правления Романовых. От Петра I до Елизаветы

В конце лета 1606 года на сторону восставших перешла Тула, и в середине сентября армия «царя Дмитрия» вышла к Москве. Здесь правительственные войска смогли задержать их и даже заставить отойти на дальние подступы к столице, но это не меняло положения в целом. Огромная территория от Путивля до Чебоксар и от Тулы до Астрахани вышла из-под власти Шуйского. Единого руководства в мятежном крае не было. Сам Болотников наступал на Москву со стороны Калуги. На юге движение поддерживали вольные казаки, на Рязанщине действовали Прокопий Ляпунов и сотник Истома Пашков. Им удалось захватить мощную крепость Коломну и начать наступление на Москву. Шуйский бросил против них все оставшиеся силы. В его ополчении был и цвет московской знати, и чернь, но все же людей удалось собрать немного. Воевать они не хотели, и в битве под селом Троицким «бояр и воевод побили». Уже на другой день повстанцы вышли к окрестностям столицы и заняли Коломенское. 28 октября началась осада Москвы, а еще через несколько дней подошел Болотников со своими отрядами.

В столице распространялись слухи, что с восставшими находится царь Дмитрий. Шуйский, оставшийся практически без армии, безуспешно пытался вызвать подкрепления из провинции. Ничего не получалось — хотя повстанцы действовали и несогласованно, зато повсюду. К западу от Москвы они захватили Можайск, Вязьму и Волоколамск, не встретив при этом особого сопротивления. Верный Шуйскому Смоленск оказался отрезан. Какие-то казачьи отряды перекрыли дорогу между Тверью и Новгородом. Восстания в районе Нижнего Новгорода и Свияжска прервали связь с Поволжьем, где под Астраханью потерпел поражение от казаков царский воевода Федор Шереметев.

Блокада дорог вызвала нехватку хлеба в столице. Власти использовали это, чтобы настроить горожан против повстанцев. Неустанно обличала «расстригу-самозванца» и церковь. Власти организовали торжественные похороны Бориса Годунова и членов его семьи, напомнив тем самым о преступлениях самозванца. Наконец, москвичей убеждали, что сторонники Лжедмитрия, захватив город, истребят всех мужчин, а жен и дочерей разделят между собой. Пропаганда имела успех. В конце концов труп Лжедмитрия несколько дней пролежал на площади, а тело царевича было выставлено в церкви. В отличие от жителей провинции, москвичи нисколько не сомневались, что никакого «царя Дмитрия» нет в живых. Именно поэтому Шуйский не побоялся вооружить простонародье. Более того, посланцы осажденных, бывая в лагере восставших на переговорах, сеяли сомнения и в их рядах. Когда добросовестно заблуждавшийся Болотников сказал им, что лично беседовал с Дмитрием, ему отвечали: «Нет, это должно быть другой, Дмитрия мы убили».

Переговоры позволили Шуйскому выиграть время и укрепить город. Осознав свою ошибку, сторонники «царя Дмитрия» в середине ноября предприняли штурм Замоскворечья, но он кончился неудачей. В тот же день на сторону Шуйского перешел Прокопий Ляпунов с большим отрядом. Вскоре его примеру последовал Истома Пашков. А 2 декабря войска Шуйского нанесли поражение повстанцам, захватили множество пленных и жестоко с ними расправились. Менялось в пользу правительства и положение вокруг Москвы. Здесь у сторонников «царя Дмитрия» не было твердой опоры, и промедление под Москвой работало против них. В декабре 1606 года войску Болотникова пришлось отойти на исходные рубежи — в Тулу и Калугу. Понимая, что все может кончиться провалом, Болотников требовал возвращения «царя Дмитрия» в Россию. Но это было решительно невозможно.

На какое-то время положение спас «царевич Петр Федорович» — казак Илейка Муромец, выдававший себя за сына Федора Иоанновича. Еще весной 1606 года он поднял восстание на Тереке и успешно громил войска Лжедмитрия. Он долго отказывался присоединиться к Болотникову и лишь в ноябре 1606 года явился с казачьим отрядом в Путивль. С «Петром Федоровичем» прибыли терские, волжские и донские казаки, а в начале 1607 года к нему присоединилось до 7 тысяч запорожцев. «Петр Федорович» учредил в Путивле все подобающие истинному государю учреждения — Боярскую думу и двор. Во главе своих отрядов он ставил знатных бояр. Вместе с тем с его появлением в Путивле начался террор. Это связано было не с особой жестокостью казаков или их ненавистью к знати, а с тем, что Болотников действовал только от имени царя и не имел права сам судить знатных пленников. Теперь же в Путивле был «государь», во власти которого было карать и миловать. Он даже раздавал поместья своим приближенным.

«Петр Федорович» предпочитал карать. В Путивле начались казни, напоминавшие времена опричнины. Возможно, в какой-то мере они стали ответом на расправу с пленными сторонниками Болотникова в Москве, но, скорее всего, знатных заключенных губила спесь. Кем бы ни был Лжедмитрий I, все же он казался им ровней. Но «Петр Федорович» был простолюдин, и многие даже под угрозой смерти отказывались присягать «мужику». «Петр Федорович» внес серьезный разлад в ряды сторонников «царя Дмитрия». Не удивительно, что к лету 1607 года многие северские дворяне оказались в рядах армии Шуйского.

Правительственные войска начали наступление на восставших зимой 1607 года, стремясь развить свой успех. Болотникова осадили под Калугой, а «Петр Федорович» укрепился в Туле. Лишь в мае «Петр Федорович» смог направить на помощь Болотникову отряд под командованием князя Телятевского. Господин помог своему беглому холопу. Тялетевский понес большие потери, но его атака позволила войскам Болотникова вырваться из блокады. Удар оказался неожиданным для правительственных частей, и они побежали. Повстанцам достались тяжелые орудия и склады. Василий Шуйский остался без армии, но и у его противников не было сил для наступления на Москву.

Весной 1607 года в Белоруссии явился новый самозванный Дмитрий (он вошел в историю как Лжедмитрий II, или Тушинский вор). По-видимому, призывы Болотникова и «Петра Федоровича» прислать хоть кого-нибудь, кого можно было бы выдать за царя Дмитрия, возымели действие. Но государь сыскался какой-то плохонький.

Считают, в роли Лжедмитрия II выступил бродячий учитель, от нищеты прислуживавший в доме священника в Могилеве.

Впрочем, иезуиты утверждали, что самозванцем был некий Богданка, крещеный еврей, служивший писцом при Лжедмитрии I. Далее версии совпадают: священник выгнал его за какой-то проступок, да еще и высек. Тут он попался на глаза ветеранам московского похода Лжедмитрия I, которым показалось, что телосложением он очень схож с покойным государем. Они предложили ему простой выбор — или тюрьма, или русский трон. Нового самозванца нелегально переправили в северскую крепость Стародуб, где его уже ждал представитель восставших казачий атаман Иван Заруцкий.