А. Роджер Экерч - На исходе дня. История ночи

Но даже самые достойные намерения могли быть сметены внезапным приступом страсти. «В уютной постели может произойти много несчастий», — предупреждала валлийская песенка, а написанная в Коннектикуте в 1786 году баллада подтверждала: «Ни пуговица, ни шнурок, ни даже запертый замок / Не смогут вожделение сдержать» [51] Перев. А. Сагаловой. .

По обе стороны Атлантики моралисты предсказывали наихудший исход, если «пламя» находится «слишком уж близко к труту», по выражению одного французского рассказчика. Уцелевшая статистика, пусть и скудная, подтверждает, что страхи были небезосновательны. Вне зависимости от комбинации причин, которые к тому приводят, показатель численности внебрачных рождений в Новой Англии в XVIII веке значительно возрос — приблизительно в то же самое время, когда получил широкое распространение обычай bundling. Один из противников писал:

По обретении Америкой независимости почти треть невест в селах Новой Англии были беременны до свадьбы. Как, впрочем, и многие европейские девушки. «Это совершенно обычное дело, — отмечал некий путешественник в Уэльсе, — когда человек появляется на свет спустя два или три месяца после брачной церемонии, и это последствия bundling». Сколько союзов заключалось из-за преждевременной беременности, сказать невозможно. Вполне вероятным кажется утверждение некоторых историков, согласно которому пары вступали в плотские отношения только в случае, если брак уже маячил на горизонте. С этой точки зрения не столько беременность была причиной брака, сколько матримониальные планы были обязательным условием совершения полового акта. Отмечая популярность bundling в Америке, один европеец сообщал, что, как только «поклонник обещает жениться», его пассия «отдается без всякой осторожности» 34.

Несмотря на протесты, периодически раздававшиеся со стороны церковных властей, в некоторых частях Европы традиции bundling сохранялись вплоть до XIX века. Без сомнения, частично своей популярностью они обязаны укоренившейся вере, разделяемой многими поколениями, что юношеские ухаживания должны проходить дома под родительским надзором. Некий немец в XVI веке записал: «Когда родителей спрашивают об отношениях между ними [молодыми], они отвечают „спящие целомудренно" (caste dormiunt ); эта игра лишена низости, так как из нее подготавливаются и берут начало добрые и счастливые браки» 35. К тому же, по мнению некоторых, bundling был придуман, чтобы сократить расходы семьи на «огонь и свечи» для влюбленной парочки. Впрочем, последнее утверждение никак не объясняет, почему молодежь ложилась в постель в теплые летние вечера или как влияет свет свечей на то, сидит ухажер или лежит. Ну и по крайней мере один наблюдатель размышлял, а не является ли bundling просто «хитрой уловкой с целью узнать, будет ли жена плодовитой» 36.

Более очевидное объяснение столь продолжительной популярности обычая кроется в двойной функции ночных визитов. С одной стороны, они предоставляли молодым парам возможность уединиться в защищенном от любопытных друзей и соседей месте, но не всегда могли защитить их от подглядывания и подслушивания. Эбнер Зенгер, фермер из Нью-Гемпшира, следил за домом своей возлюбленной Нэб Уошберн, когда там появлялся его главный соперник Анкшен. «Я выследил, как Анкшен при всем параде еще до рассвета вышел из дома старика мистера Уошберна», — дулся Зенгер однажды утром. Но в большинстве случаев темнота и домашние стены даровали парам необычайную степень уединенности, особенно важную для той эпохи. «Давай задуем свечку» — таков был стандартный рефрен в песне под названием «Лондонский подмастерье», описывающей, как парочка любовников сбежала от любопытных взглядов «подсматривающих» прохожих 37.

Но еще существеннее было то, что период bundling служил своего рода испытательным сроком, позволявшим молодым людям, «обнимаясь, и дурачась, и болтая до зари», как описывал это швейцарский пастух Ульрих Брекер, определить, насколько они подходят для брачного союза. Он с теплотой вспоминал об ухаживаниях за своей ненаглядной «Анни»: «У нас были тысячи и тысячи видов любовных разговоров». В недвижной темноте среди нежных слов и страстных объятий таился редкий шанс поглубже познакомиться с характером и темпераментом нареченного или нареченной. Современник из Новой Англии сообщал: «Девушки стремятся только понравиться и используют свою свободу в общении с мужчинами, чтобы сделать правильный выбор, ведь от него зависит их будущее счастье». Значение имела и сексуальная совместимость пары. Юноша из Кембриджшира взывал к своему скептически настроенному духовнику: «Но, викарий, ведь вы бы не стали покупать лошадь, не проехав на ней верхом, чтобы увидеть, какова она на ходу». Действительно, в ряде регионов Германии ночи ухаживаний, известные как «приветственные ночи», сменялись «стадией» более значимых «испытательных ночей», которые впоследствии могли привести к заключению брака. Если же такие ночи не заканчивались женитьбой, то, за исключением случаев беременности, они не вызывали никакого стыда или чувства бесчестья ни у одной из сторон, и каждый был волен начать новые отношения 38.

Этот объемный том посланий, последняя версия которого сейчас как раз копируется, письмо за письмом несет свидетельства того, какие размышления приходили ко мне глубокой ночью.

Лаура Черета (I486) 39

«А для мудрости какое время драгоценные ночи?» — вопрошал святой Кирилл Иерусалимский. Помимо всех возможностей, которые ночь предоставляла для любовных похождений и дружеских посиделок, она также давала людям, жившим в доиндустриальную эпоху, беспрецедентную свободу для познания собственной личности. Численность людей, отводивших вечерами не один час для размышлений в одиночестве, постоянно возрастала, что в конечном счете приводило к росту самосознания. Эта часть суток казалась им особенно подходящей для раздумий, а святые мужи знали об этом уже многие столетия. Тишина создавала идеальную обстановку для наблюдений за собой, да и ограничивающих обстоятельств было несравнимо меньше. «[Ночь] гораздо более подходит для работы разума, чем какое-либо другое время суток», — выразил свое мнение один французский писатель XVII века. Автор книги «Досуги мудреца» (La Ricreazione del Savio) замечал: «День исчисляется трудом, ночь — раздумьями. Шум полезен для первого; для второго же — тишина» 40.

Естественно, представители средних и высших классов, удалившись в свои спальни, имели прекрасные условия для погружения в собственный мир. Чем ниже человек стоял на социальной лестнице, тем меньше предоставлялось часов и пространства для одиночества. И все-таки уже в середине XVII века многие семьи рабочих проживали в домах с более чем одной комнатой, к тому же в приятные вечера выдавался случай удалиться в сарай или хлев. В конце XV века парижский слуга Жан Стандонк работал днем в монастыре исключительно для того, чтобы вечерами подниматься на колокольню и читать при свете луны книги. Томас Платтер, ученик веревочных дел мастера, вопреки воле своего хозяина нередко поднимался в ночной тишине, чтобы в тусклом сиянии свечи учить греческий. Чтобы не поддаться сонливости, он держал во рту куски сырой репы или камешки, а то и холодную воду. (Известны случаи, когда люди обматывали голову мокрыми тряпками, чтобы не заснуть.) Очевидно, что широко известная пословица «Ночь — добрая советчица» имела смысл для представителей разных социальных слоев 41.