Владимир Кузнецов - Очерки истории алан

В савроматский период истории сарматов погребения женщин-воительниц с оружием встречаются наиболее часто и, по подсчетам специалистов, составляют до 20 % от всех женских захоронений (22, с. 201–204). У археологов нет сомнения в том, что женщины савроматов активно участвовали в бранных делах и были наездницами. Воинственность савромато-сарматских женщин поразила греческих колонистов Северного Причерноморья, непосредственно наблюдавших жизнь и быт окружающих варваров.

Рассказы об этих отважных воительницах дошли до античных писателей и, дополненные и украшенные фантастическими подробностями и поэтическим вымыслом, попали на страницы древних хроник. В древнегреческом фольклоре и историографии сарматские воительницы получили название амазонок. Об амазонках много и красочно писали Геродот, Гиппократ, Лисий, Эфор, Страбон, Диодор Сицилийский, Помпей Трог, Плутарх. Эта литературная традиция была воспринята средневековьем, а на Кавказе держалась до XVII в. (32). В частности, согласно Гиппократу, «их (савроматов. — В. К.) женщины ездят верхом, стреляют из луков и мечут дротики, сидя на конях, и сражаются с врагами, пока они в девушках; а замуж они не выходят, пока не убьют трех неприятелей, и поселяются на жительство с мужьями не прежде, чем совершат жертвоприношения. Та, которая выйдет замуж, перестает ездить верхом, пока не явится необходимость поголовно выступать в поход. У них нет правой груди, ибо еще в раннем детстве матери их, раскалив приготовленный именно с этой целью медный инструмент, прикладывают его к груди и выжигают, так что она теряет способность расти, а вся сила и изобилие соков переходят в правое плечо и руку» (33, с. 295–296). Эта характеристика воинственных сарматок вполне соответствует литературно-фольклорным данным об амазонках.

Были ли подобные женщины-воительницы у аорсов? У многих древних кочевых народов, находившихся в стадии классообразования, военная организация сводилась к организации народа — войска, где каждый способный носить оружие был воином. Такая организация наблюдается у скифов и сарматов; благодаря ей последние были способны выставлять десятки тысяч бойцов. Савроматские традиции были живучи, и оружие часто встречается в женских погребениях IV–II вв. до н. э. (34, с. 67; 3, с. 6). В более позднее время — у алан — женские погребения с оружием не встречаются, и это дало основание А. М. Хазанову сделать вывод, что аланские женщины в войнах не участвовали (35, с. 60). Видимо, в целом это действительно так, но в отдельных случаях сармато-аланские женщины тем не менее выступали как воительницы. Так, сарматская царица Амага совершила блестящий подвиг, победив царя крымских скифов (Полиен, II в. н. э., 36, с. 219), а по свидетельству Флавия Сиракузского, восхваляющего деяния римского императора Аврелиана (215–275 гг.), среди взятых римлянами пленных «были введены также десять женщин, которых он взял в плен, когда они в мужском убранстве сражались среди готов, причем многие другие были перебиты; надпись гласила, что они происходят из рода амазонок» (37, с. 266). В. В. Латышев справедливо видел в них сарматских (аланских) женщин.

Весьма интересные отголоски общественного института дев-воительниц и наездниц сохранились в некоторых вариантах нартских сказаний осетин. В нартских сказаниях «Смерть Бархуна, сына Ноза» и «Смерть Болатборзая» поэтически воспеваются боевые подвиги отважной дочери Даргавсара, собравшей отряд из девушек:

Конные воительницы разбивают вражескую рать Бархуна и голову его вешают на склеп. Далее дочь Даргавсара со своим девичьим войском сражается на стороне мужчин-нартов против великанов — уаигов. Любопытно, что девушки-воительницы сражаются в мужской одежде (мы только что привели сообщение Флавия Сиракузского о 10 сарматских женщинах, взятых в плен в «мужском убранстве»), и Болатборзай узнает в бою дочь Даргавсара только потому, что с ее головы упал шлем и золотые волосы рассыпались по плечам.

Амазонские мотивы осетинского нартского эпоса уникальны, что вызывает у некоторых специалистов сомнения в подлинности. Однако существуют черкесские и карачаевские предания о борьбе их предков с легендарными еммеч — женщинами-воительницами, обитавшими на Северном Кавказе (39, с. 515–516; 40, с. 18–34). Существенно то, что женщины-воительницы черкесами и карачаевцами осознаются как представители иного, враждебного им народа, тогда как в эпосе осетин они претерпевают определенную эволюцию — сначала они не женщины нартов, но выступают в боях вместе с нартами, и в конце концов уже считаются нартскими женщинами. Эта сюжетная линия, между прочим, очень близко напоминает известный рассказ Геродота о происхождении савроматов от браков скифов с амазонками, несомненно имеющий фольклорную основу (41, с. 215–216).

Савромато-сарматские женщины были не только воительницами, но и жрицами. Ведущее место в пантеоне савроматов и сарматов занимал культ солнца и огня — священной стихии древних ираноязычных народов. Огонь рассматривается как дитя солнца, как великая очистительная сила и свет, отгоняющий тьму и злых духов. Савроматские женщины в некоторых погребениях сопровождались переносными каменными алтарями на ножках. По этому поводу исследователь савромато-сарматской культуры К. Ф. Смирнов пишет: «Я допускаю, что в семье и родовой общине на них могли зажигать священный огонь — детище солнца, и кроме того, они представляли собой атрибуты культа домашнего очага, отправление которого сосредоточивалось в руках некоторых женщин, своего рода семейно-родовых жриц» (22, с. 252). Выше мы упоминали два богатых погребения жриц из Ростова и п. Комарово.

В принадлежавшей аорсам прохоровской культуре с IV–III вв. до н. э. распространяется иной атрибут солнечно-огненного ритуала — глиняные (реже каменные) курильницы нескольких типов. Переносные алтари на ножках выходят из употребления; видимо, курильницы вытеснили их. Особенно интересны курильницы цилиндрической формы, напоминающие стаканчик с круглым отверстием в стенке или в дне. Внутри курильниц заметны следы нагара. Несомненно, в них сжигали какие-то благовонные травы и масла (42, с. 29). Этот ритуальный обычай заставляет вспомнить описание массагетов Геродотом: «Собравшись толпой в одно место, массагеты зажигают костер и затем усаживаются вокруг и бросают эти плоды в огонь. От запаха сжигаемого плода они приходят в состояние опьянения, подобно тому, как эллины пьянеют от вина. Чем больше плодов они бросают в огонь, тем сильнее их охватывает опьянение; пока наконец они не вскакивают, пускаются в пляс и начинают петь песни» (41, с. 75).