Борис Модзалевский - Пушкин и его современники

Перед напечатанием её Иван Ермолаевич читал её в кружке своих знакомых в Петербурге, в «Отеле Демута». «На этом чтении, — рассказывает свидетель его И. И. Панаев, — присутствовал, между прочими, и С. Т. Аксаков, находившийся в то время в Петербурге. Перед чтением слушателям дан был роскошный обед… Чтение началось в 7 часов и продолжалось до полуночи. Насыщенные слушатели дремали и от времени до времени вздрагивали. С лица С. Т. Аксакова, сидевшего против самого автора, лился пот градом; он беспрестанно вытирал свой лоб и с некоторым ожесточением опирался о спинку стула, который трещал при этом напоре. Когда чтение кончилось и Сергей Тимофеевич встал со стула, — стул совсем развалился…» (Панаев И. И. Литературные воспоминания. С. 161—162.

«Я не Терской».

Они сохранились в бумагах Великопольского.

Вероятно, разумеется переведённая В. А. Каратыгиным драма А. Дюма того же названия, представленная на петербургской сцене в 1832 г.

Мы уже видели выше взгляд Корсакова на произведения Великопольского.

С ней в связи находится Глуминцев.

Не будучи в состоянии собственноручно отмстить Глуминцеву за разрушение его семейного очага, Пётр, знающий тайну происхождения Янетерского, открывает ему её и с чувством дьявольского злорадства любуется впечатлением, какое производят на него слова Стешневой, из которых Янетерской узнает, что убитый им Глуминцев был его отцом.

Подписка Юнгмейстером дана была 20 февраля, а 24-го числа Великопольский поручился в том, что все экземпляры трагедии, розданные как им, так и Юнгмейстером, будут возвращены и, вместе с остальными, у него находящимися, представлены в Цензурный комитет к уничтожению, без всякого предоставления себе права требовать за то какого-нибудь вознаграждения.

В имеющемся у меня экземпляре «Янетерского» с. 43—44 и 45—46 действительно перепечатаны на более толстой бумаге и вклеены (см. выше, в письме Ольдекопа); но и на них даже самый щепетильный человек не найдёт ничего предосудительного.

* В тексте очевидная опечатка — А. И. Нератов.

Из уцелевших экземпляров один находится в Императорской публичной библиотеке, а другой, оставленный у автора с разрешения III Отделения, в настоящее время передан мне Н. И. Чаплиной. По этому экземпляру видно, что трагедия была написана в 1838 г. и что Иван Ермолаевич, после её запрещения, снова переделал её, но уже более не печатал, хотя и хлопотал о том в 1864 г.

Вот что записал А. В. Никитенко в своём дневнике под 5 марта 1841 г.: «Некто Великопольский, псевдоним Ивельев, написал драму „Янетерской“. Она плоха и, сверх того, безнравственна и наполнена сценами и выражениями, которые у нас не допускаются в печати. По непонятному недоразумению, она, однако, была пропущена цензором Ольдекопом. Лишь только драма вышла из печати и попала в руки министру, он немедленно отрешил от должности цензора и велел повсюду отобрать экземпляры её и сжечь. Сегодня в 11 час. утра состоялось это аутодафе, при котором велено было присутствовать мне и Куторге. Вот, однако, два хорошие поступка: Великопольский, узнав о несчастии, постигшем, по его милости, цензора, предложил последнему 3000 рублей, чтобы тому было на что жить, пока он найдёт себе другое место. Ольдекоп отказался» (Никитенко А. В. Записки и дневник (1826—1877). СПб., 1893. T. 1. С. 413). О предложении Ольдекопу жалованья рассказывает также И. И. Панаев (Панаев И. И. Литературные воспоминания. С. 161).

В «Пёстром альбоме» действительно большое количество страниц занято выписками из разных сочинений, касающихся Аттилы и его времени.

Барсуков H. П. Жизнь и труды М. П. Погодина. Т. 5. С. 270—272.

Впрочем, в 1842 г., в 12-й книжке «Москвитянина», он напечатал, под псевдонимом Ивельева, отдельную сцену: «Фантаст, или Сила воображения» (с. 280—291, отд. оттиск — М., 1842. 14 с.), о которой нельзя сказать ничего нового сравнительно с тем, что уже было говорено о других пьесах нашего автора.

Передаём словами P. М. Зотова, поместившего о пьесе отчёт в «Северной пчеле» (1848. № 101. 7 мая).

Опыт оправдания пьесы «Память Бородинской битвы». С. 6.

1848. № 5; это был, вероятно, сам издатель «Пантеона», Ф. А. Кони.

1848. № 34. 26 авг.

№ 35 и 36.

Знакомство их, сначала заочное, состоялось в июне 1848 г. через посредство Н. И. Куликова, передавшего Великопольскому желание Зотова познакомиться подробнее с его литературною деятельностью, о которой Куликов был высокого мнения. Следствием ознакомления Зотова с произведениями Ивана Ермолаевича (изданными и неизданными) и явилась его лестная заметка о Великопольском в № 34 «Литературной газеты».

Зотов так и не собрался этого сделать, но благорасположение его к нашему писателю сохранилось до самой смерти последнего. Об участии Зотова в Посреднической комиссии по делам Великопольского см. ниже и в «Русской старине» (1901. № 7. С. 172).

Статью эту очень сочувственно встретил барон Е. Ф. Розен, поместившей о ней в «Сыне отечества» 1848 г. (кн. 10, отд. VI, с. 9—15) восторженный отзыв, равно как и о самой пьесе; P. М. Зотов возражал на «Опыт оправдания» и критиковал спектакль 26 августа в статье, помещённой в «Северной пчеле» 1848 г. от 3 сент.

См.: Вольф А . И. Хроника петербургских театров. СПб., 1877. Ч. 2. С. 141, 145—146.

«Я не могу, — говорит в одном месте Владимиров, — в формах человеческого лица примириться с этим уродливым возвышением между глазами и ртом, с этим угловатым, чихающим наростом. Он представляет осязанию самую отвратительную выпуклость. Древние называли её вместилищем злобы, но, впрочем, признавали её самою честною частью лица, потому что она краснеет, когда человек объестся или обопьётся». «О, как ты ошибаешься, — возражает ему Тизо. — Для зрения это совсем не так: есть носики удивительно прелестные» и т. д.

По распределению ролей на одном из рукописных экземпляров «Мира слепых» видно, что Великопольский намерен был разыграть её (а может быть, и разыграл) на домашней сцене при помощи актёров-любителей.

К сожалению, не все они ясны для нас, так как сделаны были Аксаковым к первоначальной редакции пьесы, до нас не дошедшей.

Аксаков С. Т. Биография М. Н. Загоскина. М., 1853 (оттиск из «Москвитянина»).