Мир в XX веке: эпоха глобальных трансформаций [Книга 1]

Если правящие круги Антанты смогли сбить накал социальных конфликтов и удержать свои страны в рамках эволюционного развития, то Центр и Восток европейского континента к моменту окончания боевых действий на фронтах Первой мировой войны были охвачены революционным брожением. Сложное переплетение социальных и национальных конфликтов далеко нс везде вылилось в открытую гражданскую войну. Однако практически ни в одном из государств этого региона не было и намека на возвращение «гражданского мира».

В движение пришла и мировая периферия. Колониальные и зависимые страны рассчитывали на благодарность победителей не меньше, чем население метрополий. Лидеры национально-освободительного движения предлагали собственные варианты развития своих стран, несовместимые с произволом колониальной администрации и выкачиванием их природных богатств.

Принципиальное значение для дальнейшей судьбы европейских стран имели и социально-психологические последствия войны. Формирование массовых армий вело к вынужденному соприкосновению сословий и социальных слоев, которые до тех пор имели весьма приблизительное представление друг о друге. Офицерам из аристократических семей и крестьянам, одетым в солдатские шинели, приходилось жить в одном блиндаже. Возвращаясь к мирной жизни, и те, и другие испытывали дискомфорт, тоску по боевому товариществу.

События 1914-1918 гг. изменили человеческий взгляд на мир и стереотипы социального поведения. Беспрекословное подчинение любому приказу стало привычкой, и люди, вернувшиеся с войны, чувствовали себя достаточно неуютно в условиях «излишней свободы». Трудности послевоенной реконструкции накладывались на повсеместное разочарование итогами войны, которые явно нс стоили такого количества загубленных жизней. Массы впавших в отчаяние людей ждали ярких вождей, чтобы с их помощью наполнить свою жизнь новым смыслом.

Искалеченное мировоззрение фронтовиков видело мир в черно-белом цвете, отдавало приоритет радикальным методам решения политических проблем. Усталость от военных лишений влекла людей в заманчивые сети радикальных идеологий. Их пророки обещали построить «дивный новый мир» быстрее и лучше нерешительных либералов. Последние начали бояться прогресса, который они еще совсем недавно воспевали. Массовое сознание идеализировало довоенное прошлое, не осознавая в полной мере, что возврат к нему невозможен.

Это стало благодатной почвой для формирования антидемократических движений с праворадикальной идеологией, воспевавших достоинства собственной нации и даже расы, противопоставлявшей их остальному, якобы «испорченному» миру. Парламентской рутине и мягкотелости либералов они противопоставляли военную дисциплину и беспрекословное подчинение воле вождя. Их боевые отряды копировали регулярные армии и уличным террором наводили ужас на политических противников.

Авторитарные режимы, приходившие на смену демократическому правлению в европейских странах на протяжении 1920-х годов, зачастую складывались как результат победы одной из партий гражданской войны. Таков был режим адмирала Хорти в Венгрии (1920-1944), обрушивший репрессии на коммунистов после падения Советской республики в этой стране. К авторитаризму вел и паралич власти, выраставший из равновесия противоборствующих партий в условиях социальной нестабильности. Такая ситуация сложилась в Испании, в которой установилась военная диктатура генерала Примо де Ривера (1923).

Авторитарное правление отличал поиск некоей общенациональной идеологии, способной сплотить общество перед лицом внешней угрозы и преодолеть внутриполитические конфликты. Тот или иной лидер выступал в роли «отца нации», выразителя ее воли и надпартийного арбитра. В то же время он не посягал на традиционные мировоззренческие институты вроде католической церкви. Диктатуры, особенно выросшие из гражданских войн, проводили реформы в интересах социальных низов (прежде всего аграрные), однако не были заинтересованы в политической мобилизации народных масс.

Непостижимые ужасы военных лет поставили под сомнение рациональную организацию мира, в немалой степени дискредитировав научный подход к анализу природных и общественных явлений. В ходе послевоенных социально-политических потрясений мысли и выводы ученых уступили свое место озарению, харизме, ораторскому популизму. Сбылись предупреждения Фридриха Ницше о том, что достижения современной науки могут стать инструментами разрушения человеческой цивилизации. Нишу религиозной веры вес увереннее заполняла вера политическая. «Бог умер», утверждал немецкий философ, однако на вакантное место нашлось немало претендентов.

Главным, что объединяло многочисленные идеологии межвоенной эпохи, был взгляд на современность как на кризис, «прохождение через смерть» (Н.А. Бердяев). В худшем случае это был окончательный «закат Европы», в лучшем - рождение в муках принципиально новой цивилизации, основные характеристики которой нс смогли предвидеть лучшие умы XIX в. Не было недостатка и в рецептах помощи «новому миру» - как правило, они сводились к тотальному разрушению старого. Этот процесс принимал самые различные формы - от революционного насилия левых радикалов до политического терроризма одиночек, от авангардистских экспериментов в искусстве до бытового декаданса.

Война 1914-1918 гг. дала толчок к пониманию единства и целостности мира, и в то же время нанесла удар по европоцентризму и вере в необратимость прогресса. Она поставила крест на «эре благоразумия», которой представлялась просвещенной интеллигенции западных стран довоенная эпоха. Досталось и победителям, и побежденным. Рывок Германии к мировому господству был остановлен, однако и Великобритания лишилась ведущей роли в международных делах. Уникальность Европы оказалась мифом, она попала в финансовую зависимость от США, ее колониальные владения почувствовали на себе первый натиск национально-освободительного движения.

Своими варварскими методами война ускорила становление индустриального общества в странах, которые еще не покинули аграрной стадии развития. Она выступала в роли смотра достижений технической и предпринимательской мысли, ставя отстающие нации перед задачей «догнать и перегнать» передовые державы. Советская Россия и капиталистическая Америка предлагали полярные примеры ее решения. Однако реальный вектор модернизации складывался из перипетий партийно-политической борьбы в национальных масштабах.

ПЕРЕХОД ОТ ВОЙНЫ К МИРУ В ВЕЛИКОБРИТАНИИ И ФРАНЦИИ

Несмотря на потрясения периода Первой мировой войны и утрату доминирования сразу по нескольким экономическим позициям. Британская империя сохраняла в Европе и мире ведущее положение, а победа в войне была воспринята как знаковый символ приоритета английских национальных ценностей и консервативно-либеральных идей, торжество парламентских устоев, пусть даже и в облике конституционной монархии, над любыми разновидностями деспотизма. Инстинктивным результатом было обращение правящей элиты к казавшейся блистательной довоенной «викторианской эпохе» в поисках стимулов для сплочения нации и преодоления вызовов времени.