Мир в XX веке: эпоха глобальных трансформаций [Книга 1]

Однако в XX в. - как никогда ранее - мощными движущими силами секуляризации выступили государственные системы (подробнее об этом ниже). Если и ранее, в XVII—XVIII вв. государства были готовы прибегать к репрессивным мерам по отношению к религиозным институтам, преследуя свои прагматические цели (например, изгнание ордена иезуитов из ряда европейских стран), то теперь речь шла не об уничтожении тех или иных религиозных институтов, а об искоренении религиозной традиции как таковой.

Для XX столетия были характерны две сскуляризационные модели: американская, демонстрирующая терпимость по отношению к различным религиозным убеждениям и предлагающая религиозным институтам действовать в рамках системы свободной конкуренции, и модель, возникшая под влиянием французского Просвещения, враждебно относящаяся к публичным проявлениям религии. Эта враждебность может быть относительно мягкой, как в современной Франции, где любые религиозные действия или символы неукоснительно исключаются из политической жизни, но частная религиозность охраняется законом. Жесткий вариант французской секуляризаци-онной модели в XX в. продемонстрировали государства коммунистического типа.

Вместе с тем XX в. показал иллюзорность порожденной эпохой Просвещения и широко распространенной в XIX столетии идеи о неизбежности полной секуляризации общества и сознания. Возникла концепция десекуляризации, которая описывает процесс возвращения религии в общественную, публичную, медийную сферу. Ее сформулировал крупный американский социолог и теоретик П. Бергер. Речь в этом случае не идет о механическом возвращении к Средневековью, к тому положению, какое религия занимала в частной и общественной жизни в ту эпоху, а о принципиально новом явлении, которое показывает жизнеспособность религии и в новых условиях модерного мира. Все более отчетливо наблюдаемые процессы десекуляризации показывают, что конфликт между рационально-научным взглядом на мир и «иррационально»-религиозным, который был характерен для рубежа XIX-XX вв., исчерпан. Общество как на частном, так и на публичном уровне готово примирить эти взгляды.

Одновременно Новейшее время демонстрировало процессы трансформации традиционных религий или отдельных религиозных практик в модерные конструкты, например, в маркер идентичности - национальной, культурной, групповой. Примером такой трансформации могут служить ситуации, когда люди, заявляющие о своем личном неверии в Бога, называют себя православными (Россия) или считают себя членами национальной церкви (Швеция), или участвуют в паломничестве к религиозно почитаемым объектам (Испания). В XX в. религии нередко оказывались вовлечены в процесс конструирования идентичности политических наций, что особенно ярко можно было наблюдать на примере государств Восточной Европы. Это, однако, вело не только к консолидации на религиозной основе, но и к включению религиозного фактора в политические и национальные конфликты. В современной историографии остается дискуссионным вопрос о соотношении тех или иных религиозных традиций (в частности, православия) и национализма. Согласно одной гипотезе, восточноевропейские Православные церкви были склонны к тому, что можно назвать «сакрализацией нации/национального государства» вследствие унаследованного из византийской традиции «цезарепапиз-ма» (объединения в одних руках светской и церковной власти) или, в другой интерпретации, концепции «симфонии» (слияния) между церковью и государством. С точки зрения других исследователей, православная традиция, в силу ряда внешних обстоятельств, оказалась не подготовлена к встрече с вызовом модерного национализма, и поэтому Православные церкви стали скорее пассивными участниками процесса конструирования национальной идентичности.

Так или иначе, главный вызов религиям в XX в. был брошен государствами и сконструированными ими политическими религиями. При этом он сопровождался невиданным насилием не только в отношении священнослужителей, но и масс верующих. Фактически речь шла о новом витке секуляризационного движения, но в данном случае - о насильственной секуляризации. Наиболее показательным примером в этом отношении является СССР.

В процессе захвата власти в России большевики декларировали веротерпимость и право каждого выбирать свои убеждения. Эта политика сознательно противопоставлялась имперскому прошлому, в котором Православная церковь (согласно коммунистической пропаганде) была «служанкой самодержавия» и участвовала в преследовании инакомыслия и иноверия. Идея создания льготных условий национальным и религиозным меньшинствам как пострадавшим от «царизма» ярко выражена в идеологии первых лет советской власти. В «Декларации прав народов России» (2 ноября 1917 г.) отменялись все национальные и национально-религиозные привилегии и ограничения, а в «Обращении к трудящимся мусульманам России и Востока» «верования и обычаи, национальные и культурные учреждения» объявлялись «свободными и неприкосновенными».

Нормативно-правовым актом, определившим на законодательном уровне политику советского государства, стал «Декрет о свободе совести, церковных и религиозных обществах» (20 января 1918 г.; опубликованный затем и вошедший в историю под названием «Об отделении церкви от государства и школы от церкви»). Декрет объявлял полную свободу совести, равенство всех религий перед законом, запрещал упоминание вероисповедной принадлежности в официальных документах. Одновременно декрет продемонстрировал жестко секулярную направленность новой власти: декрет лишил «церкви и религиозные общества» прав юридического лица и собственности, запретил преподавание религии в общеобразовательных учебных заведениях, запретил церковную благотворительность. Советское законодательство после опубликования декрета больше не использовало понятие «церковь». Уже в этом декрете из церковных институтов назывались только «церковные и религиозные общества», подчиненные «общим положениям о частных обществах и союзах». Этот документ вызвал удовлетворение представителей других конфессий России, поскольку лишал Православную церковь ее традиционных привилегий. Вместе с тем национализация имущества религиозных объединений, в том числе культового, значительным числом верующих была воспринята как кощунство.

При этом советская власть отказалась вести диалог с церковью, не признала права церквей на внутреннюю автономию, создавая тем самым предпосылки для вмешательства в их внутреннюю жизнь. Декрет и последовавшие за ним документы свидетельствовали о начале системной борьбы с влиянием религиозных институтов. Политика в отношении религии показывает стабильное расхождение теоретических марксистских концепций и практических большевистских мер. Одновременно в этой сфере на протяжении всего советского периода особенно четко видна разница между пропагандистскими установками, спускаемыми сверху, и их пониманием и реализацией на местах. Если теоретические постулаты предполагали терпимое отношение к проявлениям религиозности и акцент в борьбе с ними делали на атеистическом просвещении, то на практике преобладала тенденция к насильственному вытеснению религиозных символов и их носителей. Формирующаяся политическая религия утверждала свое превосходство над старыми религиозными традициями через их унижение, противопоставляя их ритуалам и практикам собственные культы, ритуальные действия, своих жрецов и свои святые места. Коммунистическая агитация использовала многие формы, сложившиеся в христианском культе, меняя при этом их содержание. В работах исследователей общим местом стали сопоставления демонстраций с крестными ходами, посещение мавзолея - с паломничествами к святым местам, портретов и бюстов вождей - с иконами, революционных песен - с молитвами и т.п. Формирование культа В.И. Ленина началось еще при его жизни; его личность стала обрастать типичными чертами сверхчеловека-божества.