Петр Черкасов - Александр II и Наполеон III. Несостоявшийся союз (1856–1870).

В основе этого поистине фантастического плана лежала идея тесного франко-австрийского союза, который должен был заменить для Франции союз с Россией, а его центральным пунктом – независимая Польша в новых границах, расширенных, в том числе, и за счет австрийской Галиции, которую еще недавно Наполеон III настойчиво предлагал Александру II. Австрия должна была отказаться и от Венецианской области, которую ей с большим трудом удалось сохранить за собой в результате неудачной войны 1859 г.

Австрии предлагалась компенсация за счет турецких владений на Адриатическом побережье, а также Силезия, которая должна быть отторгнута от Пруссии. Кроме того, Франция обещала всемерно содействовать возвращению прежнего господствующего влияния Австрии в Германском союзе. К Турции, по плану Наполеона, перейдет часть территории Северного Кавказа [531] Там же. С. 241. . Самое удивительное, и в Вене не могли не обратить на это внимание, в плане Наполеона никак не были обозначены интересы и намерения Франции, что само по себе вызывало к нему подозрительное отношение. Ни для кого не была секретом давняя мечта императора французов «округлить» границы Франции не только в Северной Италии, но и по левому берегу Рейна, что напрямую затрагивало интересы Пруссии и ее союзников в Германии. К тому же, попытка реализации плана автоматически означала европейскую войну, на что ослабленная Австрия пойти не могла. «Вена сочла, что новые потрясения в Европе после тех, жертвой которых она стала в 1859 г., нежелательны», – заметил по этому поводу современный французский исследователь европейской дипломатии XIX века [532] Sedouy J.-A. de. Le concert europeen. Aux origines de l’Europe (1814–1914). P., 2009. P. 345. .

Неодобрительно отнеслись к идее Наполеона и в Лондоне, с которым Вена посчитала необходимым проконсультироваться на этот счет. Пальмерстон давно желал расстроить хрупкое, но, тем не менее, опасное в его глазах, франко-русское согласие и вернуть Францию на путь следования за курсом Великобритании, как это было во времена Луи-Филиппа, накануне и в ходе Крымской войны. Чрезмерная самостоятельность и активность Наполеона III внушала серьезные опасения сент-джеймскому кабинету.

Восстание в Польше дало Пальмерстону долгожданный случай для реализации его намерений в отношении Франции и России. В начале марта 1863 г., предварительно договорившись с Веной, Лондон предложил Парижу совместные трехсторонние действия в защиту восставшей Польши. Наполеон с готовностью устремился в ловушку, устроенную для него Пальмерстоном, тем более что в перспективе предстоявших в конце мая выборов в Законодательный корпус необходимо было дать удовлетворение общественным настроениям, требовавшим разрыва с Россией.

Будберг в начале апреля сообщал в Петербург, что повсюду, где бы ни появлялся на публике Наполеон, парижане встречают его двумя возгласами: “Vive PEmpereur! Vive la Pologne!” И все же, по мнению посла, «император Наполеон пока еще испытывает некоторые колебания в том, чтобы порвать отношения с Россией» [533] АВПРИ. Ф. 133. On. 469. 1863 г. Д. 120. Л. 141. Будберг – Горчакову, 8 апреля 1863 г. .

В то время, когда Будберг составлял свою депешу, Париж, Лондон и Вена уже завершили согласование совместного демарша по польскому вопросу. В середине апреля послы трех держав в Петербурге получили указания представить Горчакову соответствующие ноты, в которых их правительства настаивали на принятии мер «для предотвращения кровопролития в Польше» [534] Французская и британская ноты были вручены Горчакову 17 апреля, австрийская – 19 апреля. Об этом см. Ревуненков В.Г. Указ соч. С. 122, 129–134, 143–144, 237. .

Французская нота в отличие от британской, составленной в резких выражениях, была выдержана в более сдержанных тонах. Акцент в ней делался на том, что польский вопрос с расширением восстания и привлечением значительных сил русской армии для его подавления, приобрел общеевропейское звучание, и потому нуждается в обсуждении на международном конгрессе.

В сопроводительном письме, адресованном послу в Петербурге герцогу де Монтебелло, министр иностранных дел Э. Друэн де Люис просил его обратить особое внимание царя и вице-канцлера Горчакова на то, что непрекращающееся в Польше пролитие крови «вызывает всеобщие и глубокие переживания», что нынешние прискорбные события тюильрийский кабинет не считает случайными и преходящими. Периодические потрясения, которые происходят в Польше, – это симптомы застарелой болезни, давно требующей принятия серьезных мер. В письме выражалась надежда на то, что в Петербурге с пониманием отнесутся к озабоченности французского правительства положением в Польше и согласятся на мирное урегулирование польской проблемы [535] АВПРИ. Ф. 133. Оп. 469. 1863 г. Д. 59. Л. 62–65. Друэн де Люис – Монтебелло, 10 апреля 1863 г. .

В ожидании реакции Александра II на предложение о созыве нового европейского конгресса Наполеон III начал демонстративную игру с общественным мнением, которое требовало оказать польским повстанцам прямую военную помощь. Затеяв эту игру, французский император, помимо прочего, рассчитывал подтолкнуть царя к принятию своего предложения. Путем организации дезинформационных публикаций во французской и иностранной печати он сумел создать впечатление о намерении своего правительства пойти навстречу общественным настроениям, чем вызвал серьезную обеспокоенность в Петербурге. 10 апреля 1863 г. Горчаков шифром телеграфировал Будбергу: «Проверьте, соответствует ли действительности намерение Наполеона просить разрешения на прохождение армии через территорию Германии…» [536] Там же. Д. 122. Л. 169. . На следующий день последовала еще одна шифротелеграмма тому же адресату: «Нас уверяют, что Франция пригласила наиболее влиятельные германские государства присоединиться к демаршам в защиту Польши. Проверьте.» [537] Там же. Л. 173.

Будберг получил указание разъяснить тюильрийскому кабинету, что всякое иностранное вмешательство в польские дела способно лишь их осложнить. Когда Наполеон III будет ссылаться на французское общественное мнение, требующее защитить поляков, говорилось в инструкции Горчакова, посол должен отвечать в том смысле, что император Александр II тоже связан общественным мнением в своей стране, а оно, за исключением отдельных личностей, единодушно высказывается за сохранение Польши в составе Российской империи. Уже по этой причине, не говоря о других, царь не может пойти против воли народа и давних исторических традиций своего государства. «Перед лицом такого единодушия, – отмечалось в инструкции, – любое внешнее вмешательство рассматривалось бы русской нацией как давление, несовместимое с достоинством, суверенитетом и честью страны» [538] Там же. Д. 121. Л. 202–203. Горчаков – Будбергу, 14 апреля 1863 г. .