Петр Черкасов - Александр II и Наполеон III. Несостоявшийся союз (1856–1870).

К их числу он относил двух человек – министра внутренних дел Петра Александровича Валуева («одна из самых ярких личностей в Империи», по определению Талейрана) и военного министра генерала Дмитрия Алексеевича Милютина [824](«один из лучших военных администраторов в России»). Если первого французский посол называет безусловным «либералом», то второго определяет «скорее как консерватора». И при том, к удивлению Талейрана, оба они – и «либерал» Валуев, и «консерватор» Милютин – подвергаются одинаково острым нападкам справа. «Валуева атакуют за те его решения, которые ущемили интересы вчерашних господ, а генерала Милютина… – обвиняют во враждебности к аристократической фракции в армии и, особенно к императорской гвардии, что проявляется в его намерении внедрить там демократический дух» [825].

Талейран не скрывает своего удивления в связи с тем, как быстро в русском обществе оформились оппозиционные настроения. «Не могу не обратить Вашего внимания, господин маркиз, на то, какую огромную дистанцию прошли умонастроения в России за столь короткий срок существования [земских] собраний, чтобы они так открыто могли оспаривать решения Императора», – писал посол министру в середине февраля 1867 г. в связи роспуском Петербургского губернского земского собрания и столичной думы [826].

В одной из последующих депеш Талейран информирует Париж о демарше саратовского и харьковского земских собраний, которые в специальных обращениях к главе МВД П.А. Валуеву выразили свое беспокойство по поводу прекращения деятельности петербургского земства. Саратовцы и харьковчане поставили вопрос о том, сохраняются ли за ними свободы и прерогативы, определенные законом от 1 января 1867 года?

Рост оппозиционных настроений среди земских кругов, как сообщал Талейран, ослабляет позиции Валуева, против которого начинает интриговать начальник Третьего отделения и шеф жандармов граф П.А. Шувалов, мечтающий получить портфель министра внутренних дел и одновременно сохранить за собой руководство политической полицией. «…Не подлежит сомнению, – писал французский посол, – что Император пошел на принятие суровых мер против земства, в значительной степени уступая давлению графа Шувалова. <���…> Об отставке Валуева говорят, как о деле предрешенном» [827].

В той же депеше Талейран сообщает о ставших ему известными разногласиях в Государственном Совете по поводу роспуска петербургского земского собрания. «Князь Горчаков, – писал Талейран, – отказался отдать свой голос в пользу приостановки работы собрания, но никак не мотивировал свое голосование, в то время как военный министр генерал Милютин, проголосовав против этого предложения, заявил, что считает его несвоевременным и опасным для Императора и для династии в целом. Подобного рода предостережения, сделанные человеком такого уровня, как генерал Милютин, не могут не вызывать серьезных размышлений. Впрочем, – резюмировал французский дипломат, – с другой стороны, мне кажется, что Император в глубине души очень озабочен и очень взволнован; при этом он не оказывает полной доверенности ни одному из своих советников, и [сам] не знает, до какой степени на лице Его Императорского Величества отражаются озабоченности, связанные с нынешними внутренними сложностями» [828].

Конфликт петербургского земства с правительством был вскоре урегулирован. Александр II доказал, что не намерен сворачивать с избранного пути. Он ограничился временными, можно сказать, предупредительными мерами. Спустя шесть месяцев после их введения, все санкции в отношении петербургского земства были отменены. 13 июня 1867 г. император подписал закон, расширявший права земских, городских и сословных председателей и возлагавший на них ответственность за соблюдение порядка в заседаниях. Новый закон ограничивал гласность земских совещаний и решений. Это означало, что все постановления собраний, противоречащие закону, не имеют юридической силы.

Вместе с тем, земская реформа продолжалась. Что же касается слухов о скорой отставке Валуева, о которых сообщал в Париж барон Талейран, то они подтвердятся только через год, в марте 1868 г. До этого П.А. Валуев успеет принять участие в разработке и запуске реформы судопроизводства, изменившей былые представления о русском правосудии, как о «шемякином суде».

С полным на то основанием Судебная реформа 1864 г. считается наиболее завершенной и наиболее радикальной из всех преобразований Александровского царствования. Впервые в тысячелетней истории России судебная власть была официально отделена от исполнительной, административной и законодательной. Более того, по мнению большинства исследователей, реформа 1864 года сделала систему судопроизводства в России едва ли не самой передовой в Европе 60-х – 70-х гг. XIX века [829].

По каким-то, не вполне ясным причинам, судебная реформа не привлекла к себе столь же пристального внимания французских дипломатов, как крестьянская или земская. Во всяком случае, в переписке посольства Франции в Петербурге со своим Министерством иностранных дел можно найти гораздо меньше информации на эту тему. Тем не менее, французские наблюдатели дали объективную и верную оценку осуществленной императором Александром II революции в области судопроизводства в России.

Как известно, подготовка судебной реформы началась еще в 1861 г. Этим занималась Государственная канцелярия, разработавшая документ под названием «Основные положения преобразования судебной части в России». После обсуждения в Государственном Совете законопроект был разослан для отзывов в судебные учреждения, университеты и даже за границу – авторитетным европейским юристам. Полученные замечания были изучены специальной комиссией, представившей окончательный вариант законопроекта на высочайшее утверждение. 20 ноября 1864 г. Александр подписал закон, который вступил в силу в 1866 г., когда были окончательно сформированы все органы новой судебной власти.

Судебные уставы 1864 г. были основаны на принципах бессословности суда, его независимости от административной власти, несменяемости судей и судебных следователей, состязательности и гласности судебного процесса с участием в нем присяжных заседателей и адвокатов. Главное отличие нового суда от прежнего заключалось в том, что он распространялся на все сословия без исключения. Такого суда не знала прежде ни Московская Русь, ни Российская империя. На вершине судебной системы находился Сенат – единственная в государстве кассационная инстанция, где можно было обжаловать решения нижестоящих судов в случае нарушения ими процедурных правил. Сенат обеспечивал единство судебной практики в масштабах всей империи и следил за соблюдением правил судопроизводства.