Вадим Деружинский - Теория заговора. Самые известные мировые мифы и мистификации

На политику Кремля по превращению крестьян в рабочих (пресловутую «индустриализацию деревни» с уничтожением крестьян как класса) крестьяне ответили массовым недовольством, грозящим вылиться в крестьянскую войну против большевизма. В течение 1930 года около 2,5 миллионов крестьян приняли участие в 14 000 восстаниях, бунтах и манифестациях против режима. Наиболее беспокойным регионом была Украина, некоторые районы Черноземья и Северный Кавказ.

Последовали ужасные репрессии — около двух миллионов членов семей «кулаков» были выселены к концу 1931 года без имущества (с издевательствами, пытками и массовыми изнасилованиями коммунистами), и более половины людей умерли по дороге к ссылке или в первый год ссылки. Однако власти не могли навести порядок, так как против режима выступало фактически все крестьянство. Крестьянская революция стала реальностью — хотя она как таковая не признавалась СССР. Как главный способ ее подавления коммунистическая партия СССР выбрала организацию Голода.

В 1930 году Государство забрало 30 % колхозной продукции в Украине, 38 % в богатых районах Куба ни и Северного Кавказа, 33 % в Казахстане. В 1931 году при получении еще более низкого, чем в предыдущем году, урожая эти проценты поднялись соответственно до 41,5 %, 47 % и 39,5 %. Такое изъятие сельскохозяйственной продукции у крестьянства имело целью Москвы полностью расстроить производственный цикл; достаточно напомнить, что при НЭПе крестьяне продавали только 15–20 % своей продукции, оставляя 12–15 % всего собранного зерна на семена, 25–30 % на корм скоту, а остальное для собственных нужд.

Крестьяне, которые пытались сохранить хотя бы часть своего урожая, и местные власти, обязанные во что бы то ни стало выполнять все более ирреальный план хлебозаготовок (а план сдачи сельхозпродукции государству в 1932 году превышал на 32 % план сдачи 1931 года), неизбежно вступали в конфликт. В деревне установилась атмосфера войны и противостояния, о чем пишет инструктор Центрального исполнительного комитета, прибывший в командировку в один из зерновых районов на Нижней Волге:

Аресты и обыски учиняют все, кто хочет: члены сельского совета, командировочные всех видов и родов, спецкомиссии, любой комсомолец, которому не лень это делать. В этом году 12 % хозяев района были преданы суду, не говоря об уже высланных кулаках, а также о крестьянах, подвергнутых штрафам и т. д. Согласно расчетам бывшего помощника прокурора района, за последний год 15 % взрослого населения стало жертвой репрессий в той или иной форме. Если к этому прибавить, что в течение последнего месяца приблизительно восемьсот земледельцев были исключены из колхозов, вы можете себе вообразить размах репрессий в данном районе… Исключая ситуации, в которых репрессии действительно были необходимы, нужно признать, что эффективность репрессивных мер все продолжает падать, а когда эти меры превышают все допустимые нормы, их просто невозможно использовать… Тюрьмы переполнены. В тюрьме в Балашово содержится в пять раз больше человек, чем это предусмотрено, в маленькой тюрьме в Елани содержится 610 человек. В прошлом месяце тюрьма Балашово «возвратила» в Елань 78 заключенных, среди которых было 48 человек моложе десяти лет; 21 человека они немедленно отпустили.

«Вопросы истории КПСС», 1988, № 11, стр. 42–43

В арсенал репрессий попал и знаменитый закон от 7 августа 1932 года, изданный в момент наиболее напряженного противостояния власти и крестьянства; он сыграл немалую роль. Закон устанавливал осуждение на 10 лет лагерей или смертную казнь за «кражу и расхищение колхозной собственности». Этот закон народ прозвал законом «колосков», так как со гласно этому закону могли быть наказаны и те, кто собирали на колхозных полях ОСТАВШИЕСЯ ПОСЛЕ УБОРКИ колоски ржи или пшеницы. Закон позволил осудить в период с августа 1932 по декабрь 1933 года более 125 000 человек, из которых 5400 было приговорено к смертной казни. За пару колосков. СССР оказался не только неспособен выполнить обещанное населению — дать зарплаты выше всех в мире, но был неспособен вообще обеспечить жизнь народа без голода, а тех, кого сам СССР обрек на этот голод, — расстреливал. В том числе было тогда расстреляно несколько тысяч детей до 12 лет, «укравших колоски». Именно дети, не имеющие взрослого мужества бороться с чувством голода, чаще всего и старались «украсть колосок» с государственного поля — с их собственной крестьянской земли, только что отобранной у них Государством. Удивляет вообще, что кто-то СССР называет «народным» государством: хватать голодных детей, которые осмелились подбирать в грязи оставшиеся после уборки колоски (обязанные сгнить) — что более постыдного для человеческой Совести можно найти?

Не думаю, что кто-то со мной станет спорить о том, что Государство, расстреливающее голодного ребенка — да и вообще любого ребенка, — это мерзкая страна. А СССР тогда ввел для детей 12 лет официально расстрел как форму наказания. Более мерзкого и постыдного государства, чем СССР, трудно вообразить— ибо никто до такой низости не опускался за всю историю Человечества. И сегодня только извращенцы и психопаты могут испытывать ностальгию по детоубийце СССР и сожалеть о развале такого «справедливейшего» государства. В древней Греции и Риме 12-летних детей не наказывали — 2000 лет назад. А СССР тут стал новатором среди Человечества в издевательствах над детьми. 2000 лет назад Человечество ввело правило: судить можно только гражданина. И один СССР, наплевав на нормы Человечества, ввел свое правило: судить, репрессировать и расстреливать детей, которые в СССР еще не стали гражданами.

Но в 12 лет (это ученик 5–6 класса) невозможно достичь гражданской зрелости — никак. И паспорт только в 16 лет давался. Как же можно расстреливать этих детей? И как рука у ОГПУ поднималась стрелять мальчикам и девочкам в затылок? А они их, ветераны-чекисты СССР, расстреляли многие тысячи в эти годы, получая за это ордена и награды.

Я вообще не понимаю логики награды дяди-чекиста: эта «логика» означает, что чекист должен поймать ребенка, укравшего у другого ребенка игрушку, — и расстрелять дитя за это. Это именно так, ибо ребенок в принципе не осознает в этом возрасте разницу между понятиями «социалистическая собственность Государства» и «собственность друга Коли» (и смутно понимает вообще понятие «собственность»), а двигал детьми Голод, а вовсе не некрасивое желание заиметь чужую игрушку. Но за воровство чужих игрушек детей не расстреливали, а за вызванное голодом собирание колосков на убранном поле — пуля в детскую голову.

Кстати, именно тогда, с введения одиозного закона СССР о расстреле 12-летних детей, и возник массовый страх у детей и их родителей перед советскими правоохранительными органами. Родители стали опасаться, как бы их ребенок не совершил по детскому незнанию глупости (взял вдруг что-то колхозное или со стройки ДЛЯ СВОЕЙ ИГРЫ, что вело к расстрелу), а потому массово от этого детей предостерегали и вовсе не пугали, а отгораживали от погибели от нагана чекиста, уча опасаться человека в форме, несущего детям смерть. Фобия была настолько велика в Советском Союзе, что уже много позже сии органы ГПУ — МГБ заказали для придворного поэта Михалкова политические стихи про «дядю Степу», якобы «друга детей», а уже не детоубийцы. Все это чудовищно и омерзительно, как омерзительны сами стихи про «дядю Степу», где он, согласно закону СССР (что знал прекрасно Михалков), стреляет детям в затылок за колосок, но при этом — их лучший друг…