Юрий Мухин - Война и мы

И дело здесь не в накоплении оружия и даже не в тщательнейшем обучении солдат — главное заключалось в подборе офицерских кадров. Если, предположим, ты, командир дивизии, собираешься мирно прокантоваться в своем кресле до пенсии, то и командиров полков ты будешь подбирать так, чтобы они и смирные были, и не подсиживали тебя, и при твоем посещении полка хороший стол накрыли, баньку истопили и баб пригласили. А если ты собрался воевать, то не можешь не понять, что такие полковники готовят тебе не только смерть, но и позор, посему и подбирать ты будешь совершенно иных офицеров.

Заканчивая разговор о подготовке офицеров, выделю принципиальную разницу в постановке этого дела у нас и у немцев. У нас уже минимум полтора века офицеров обучают и готовят вне армии те, кто мало воевал и служил и лично воевать и служить не собираются. Готовят не для грабежа других стран, а для грабежа казны своего народа.

А у немцев офицеры воспроизводились в недрах армии, и воспроизводились они для войны.

Да, во Второй мировой войне победили советские офицеры, но победили не за счет высокого уровня всей их массы, а за счет не очень большого количества лучших из них, при крайней подлости многочисленных худших. Это вызывало искреннее удивление немцев. Немецкий ветеран войны Г. Бидерман пишет: «Начав свой поход на Советский Союз, мы очутились лицом к лицу с непредсказуемым противником, чьи поступки, сопротивление или преданность невозможно было предвидеть или даже оценить. Временами мы сталкивались с фанатическим сопротивлением горстки солдат, которые сражались до последнего патрона и, даже исчерпав все запасы, отказывались сдаваться в плен. Случалось, перед нами был враг, который толпами сдавался, оказывая минимальное сопротивление, причем без ясно видимой причины. При допросах пленных выяснилось, что эти переменные имеют мало общего с образованием, местом рождения или политическими склонностями. Простой крестьянин отчаянно сопротивлялся, в то время как обученный военный командир сдавался сразу же после контакта с нами. Следующая схватка показывала прямо противоположное, хотя при этом не усматривалась система или явная причина.

Оказавшись в ловушке в старом медном руднике возле Керчи, несколько офицеров и солдат Красной армии продолжали оказывать сопротивление в течение всей оккупации полуострова. Когда в их опорном пункте были исчерпаны запасы воды, они стали слизывать влагу с мокрых стен, пытаясь спастись от обезвоживания. Несмотря на жестокость, которую проявляли их соперники на Русском фронте, у противостоявших им германских военных возникло чувство глубокого уважения к этим уцелевшим бойцам, которые отказывались сдаваться в течение недель, месяцев и лет упорного сопротивления».

Мы победили благодаря лучшим, но, к сожалению, лучшие и гибли в непропорционально больших количествах.

Итог не утешителен — с такими генеральскими и офицерскими кадрами воевать нельзя — себе дороже. Нужно обсуждать пути, как вырастить такой командный состав, чтобы, отдавая в армию детей, бояться только противника, а не своих же генералов. Но с кем обсуждать? С теми, кто хочет, чтобы Россия имела достойную армию, но не имеет для этого власти, или с теми, кто имеет власть? Но ведь тем, кто имеет сегодня власть в России, плевать на армию — им, чем она хуже, тем лучше. Слабая армия не нападет на их благословенную Америку, в которой они спрятали украденные у России деньги и куда, в случае чего, они собираются удрать. А если даже наша нынешняя армия и нападет на США, то американцы купят в нашей армии генеральских уродов, как они купили их в Ираке, и эти уроды предадут.

И, тем не менее, давайте немного поразмышляем на тему, какая бы у нас была армия, если бы не наша вонючая власть.

Что надо было бы оставить свое? Самоотверженность, сознание того, что ты частица народа, патриотизм и самопожертвование. Не будем напрасно хулить немцев, но эти вещи у нас были лучшего качества.

Что надо было бы взять у немцев? Ту степень делократизации (сами немцы называют ее единоначалием), что у них была, и осмысленность того, зачем это единоначалие требуется. Напомню, что именно единоначалие дает.

При бюрократизме думает только самый высокий начальник, а чаще всего и не он, а его ни за что не отвечающие штаб и советники. Все остальные командиры просто тупые передатчики приказов сверху вниз. А при единоначалии каждый из них должен думать, т. е. вносить в победу собственный ум, и при этом масса ума, собранного для победы, многократно возрастает. При единоначалии каждый командир становится творцом, а посему его жизнь становится интереснее и счастливее.

Второе, что надо взять у немцев, — храбрость. Не годится, когда на одного храбреца десяток трусливых подонков в погонах. В бою на этих перепуганных баб храбрецов не напасешься. Никаких извинений трусости быть не может. Не важно, кого этот офицер боится — жену или начальника, — раз трусит, значит, погоны долой! Когда будет рядовым, у него за спиною будет капрал с палкой, а за офицерами их не поставишь. Не уберем из армии трусов и случится война — солдатской крови трусы в погонах прольют немеряно.

Третье — смелость. Однако смелость базируется на знании своего дела, а посему является следствием подготовки офицера. Я не вижу никаких достоинств в нынешней системе военного образования. За полтора века она убедительно показала свою никчемность. Тут нам нужно как немцам — не «учить на офицера», а воспроизводить их из недр армии — делать командирами лучших бойцов.

И, главное, нам нужна честность командного корпуса армии, такая честность, как у немцев, но лучше. Вспомните, что древние персы ценили в воине — стрельбу из лука, езду верхом и честность. Первые две вещи — это пустое, этому обучатся, а главное — честность! Во всем, в любых мелочах! В пустяке соврал, значит, в командиры не годится — трус! В бою, сволочь, прольет солдатскую кровь из-за своей трусости.

Все это, скажете вы, хорошо, да где же таких взять? Ведь их, таких, пожалуй, что и у немцев не осталось, а мы-то их где насобираем? В армии и в государстве — где ж еще? Не китайцев же приглашать (хоть я против них ничего и не имею) — наша проблема, нам ее и решать.

Для начала я персональные воинские звания упразднил бы, а армию разделил на три части: боевую, тыловую и вспомогательную.

В боевую я бы включил всех тех, кто действует оружием, неважно, личным или коллективным. Это не только стрелки, но и экипажи самолетов и боевых кораблей, расчеты орудий и ракетных систем. Их бы называл не солдатами, а бойцами или воинами. И в названиях их подразделений употребил бы как можно больше слов с русскими корнями. Неважно, что эти слова сегодня менее употребимы, чем иностранные, но русский человек их суть почувствует. Чем плохи для названий боевых подразделений и частей слова «ватага», «артель», «сотня», «полк», «дружина», «рать», да, собственно, чем плоха татарская «тьма»? Ведь давно вместе живем и выражение «тьма народу» понятно русскому без перевода. И чем плохи названия командных должностей: «приказной», «старшина», «прапорщик», «сотник», «артельщик», «боярин», «воевода»? Дело здесь не в квасном патриотизме, просто эту боевую часть армии нужно отделить и выделить капитально, поскольку именно в нее нужно будет отбирать лучших из тех, кто есть, и именно ее командный состав должен выстроить хребет армии.