Фердинанд Грегоровиус - История города Афин в Средние века

В франкской Морее произошли в это время важные династические перемены. Бордо де Санкт Суперан умер в 1402 году, оставив так называемое княжество Ахайское своим детям от брака с Марией Цаккариа. Этот знаменитый генуэзский род благодаря талантливости, геройскому мужеству и торговым спекуляциям, а также покровительству императора Михаила Палеолога и Филиппа Тарентского, приобрел Фокею с неисчерпаемыми залежами квасцов, остров Хиос с его масличными лесами и другие острова, добившись таким образом богатства и величия. Изгнанные в 1329 году с Хиоса императором Андроником, Цаккарии явились в качестве феодалов в Пелопоннес, где Мартино посредством брака с Жакелиной де ла Рош приобрел Велигости, Дамалу и Халандрицу. Внучкой Мартино и была эта Мария, жена Суперано, дочь Чентурионе I, владетеля Дамалы и Халандрицы. Она была регентшей, правя вместо своих детей и детей Суперана, еще несовершеннолетних, но ее племянник, хищный барон аркадийский Чентурионе и, сын ее брата Андронико Азана, изгнал ее с детьми из их родовых владений и провозгласил себя князем морейским. Король Владислав признал в 1404 году и этого узурпатора. Распадение последней частицы княжества Ахайского пошло так далеко, что византийцы получили возможность, опираясь на Мизитру, покорить всю франкскую Морею. Полтора века стремились они к этой цели и достигли ее по странной случайности как раз тогда, когда приблизился их последний час. Деспот Феодор готовился оружием вытеснить Чентурионе из Ахайи, но в 1407 году умер среди этих приготовлений в Мизитре, не оставив наследников, так как брак его с Барталомеей Аччьяйоли был бесплоден. Тогда Мануил II назначил его преемником своего сына Феодора.

Давно уже греческие императоры не были в таких мирных отношениях со своими наследственными врагами — турками. Мануил даже оказывал помощь Магомету I в его войне с Музой, и султан был ему благодарен за это. Если бы Мануил по возвращении своем с Запада сумел с известной дальновидностью воспользоваться этим обстоятельством, он, быть может, приобрел бы славное имя в ряду византийских государей, став восстановителем склонившейся к упадку империи. Но Мануил не сделал ровно ничего, удовлетворившись обещаниями султана Сулеймана, а потом Магомета I, который даровал мир ему и деспоту Мизитры. Собственный интерес заставлял султана, человека от природы мягкого и умеренного, серьезно соблюдать этот мир, избегая всякого столкновения с государствами Запада. Однако он вместе с тем показал, что не отказался от продолжения завоеваний своего отца. В июне 1414 года войска его осадили Бодоницу. Это старинное и вследствие близости Фермопильского прохода все еще важное франкское маркграфство дома Паллавичини досталось через Вильгельму, наследницу этого дома, ее второму мужу, венецианскому дворянину Никколо Джиорджи, у преемников которого султан отнял Бодоницу, несмотря на протесты Венеции [678] После неоднократных нападений турок, сопровождавшихся временным занятием, Бодоница окончательно пала 20 июня 1414 года и была совершенно разрушена. Hopf, II, 75. .

Обеспечив себя миром с султаном, греческий император получил возможность посетить жалкие остатки монархии Константина, провести целый год в Фессалониках, владениях своего сына Андроника, и затем в 1415 году отправиться на такое же время в Мизитру, где он рассчитывал подчинить своему другому сыну деспоту Феодору II непокорных топархов и привести в его подданство весь этот полуостров. Он заботился также с чрезвычайным усердием о постройке Гексамилиона, стены через Истм, которую начал строить при помощи венецианцев [679] Sathas, Mon. Н. Η. II, n. 241, стр. 30. . Греки воображали, что и теперь, точно во времена персов, такая преграда сделает Пелопоннес недоступным для неприятеля. Тысячи рабочих трудились над этим гигантским сооружением. 13 марта 1415 года он прибыл в Кенхрею, где его приветствовали представители венецианских правителей Модона и Корона; 8 апреля приступили к работам, и в 26 дней между двумя морями выросла громадная стена со рвами, двумя крепостями и 153 укрепленными башнями. 26 июня император написал из Гексамилиона письмо дожу Томмазо Мочениго, где сообщал ему об окончании работ, и венецианцы поздравили его [680] Misti LI, 48, 23 июля 1413 г. Здесь же письмо Examilii, 26 июня. . Современники были поражены этим сооружением, точно оно было подобно знаменитым валам Адриана, но им вскоре предстояло убедиться, что для янычар оно вовсе не было недоступно [681] Phrantzes, I, с. 33 сл. Chalkokond. IV, 184. Современники Гемист Плетон (Elissen, Anal. IV, 2 отд. гл. 3, стр. 41) и Мазарис. (Разговор мертвых, ibid. гл. 23, стр. 243) считают стену замечательным сооружением и непреоборимой твердыней. Франца сочинил также послание к Мануилу об этой Истмийской стене. .

В то самое время, как Северная Эллада уже попала в руки турок и облако гибели носилось над всей Византией, последние проблески национального сознания греков собралась не в Аттике, а в Пелопоннесе. Мануил II мог считаться верховным властелином и во франкской Морее, где Чентурионе принес ему присягу. Таким образом, центр тяжести греческой монархии, потерявшей почти все свои составные части, был перенесен в ее исходную точку — в землю Пелопса, пока еще сравнительно безопасную от натиска турок. Мизитра или Спарта является в эту эпоху политическим и духовным средоточием эллинизма. Здесь были усыпальницы деспота Мануила и его брата Матфея, их отца императора Кантакузена и деспота Феодора I. Теперь Мануил II составил похвальное слово этому бесславному своему брату; оно дошло до нас и при всей своей превыспренности служит источником для истории этого времени, делая в то же время честь таланту замечательного императора своим образованием, красноречием и царственными манерами очаровавшего парижский и лондонский дворы.

Город Мизитра, резиденция деспота в трех милях от Лакедемона, затмила в эту эпоху как Фессалоники, так и Афины. Она заслуживает поэтому нескольких строк в средневековой истории, ее старинной соперницы. Новая Спарта Палеологов была маленьким местечком, отрезанным от всего мира и находившимся в постоянных сношениях с непокорными племенами Тайгета. Свою независимость лакедемоняне проявили прежде всего решительным изгнанием родосских рыцарей. Византийцам население Лаконии казалось, конечно, грубым и варварским. То, что некогда говорил Михаил Акоминат об Афинах, повторил теперь о Спарте Маза-рис, автор одного сатирического диалога мертвых: жить здесь — значит подвергаться опасности превратиться в варвара [682] Mazaris 1. с. 230 и примем. Элиссена, стр. 349. . Ритор Димитрий из Фессалоник, блиставший при византийском дворе, выражал изумление, как Плетон (Плифон), образованнейший грек своего времени, может жить в Спарте, и писал ему по этому поводу: «То, что ты считаешь островом блаженных, есть лишь тень былого Пелопоннеса; города и законы исчезли здесь, и добродетель стала позором. Но ты, закоренелый филэллин, воображаешь, что один взгляд на спартанскую землю возвратит тебе ликурга, диктующего свои премудрые законы. Заблуждение исчезнет очень скоро, и ты будешь подобен тому человеку, который бежал от ужасов войны, к массагетам, подымающим руку на своих родных» [683] Моп. Н. Η. IV, стр. XXXV. .