Фердинанд Грегоровиус - История города Афин в Средние века

Констанций II, внук Ираклия, запечатленный Каиновым клеймом за братоубийство в 653 г., утративший в борьбе с арабами Кипр и Родос, был вызван на поход против Запада не столько народной ненавистью и собственными угрызениями совести, сколько политическими планами. Он собрал в Константинополе целую флотилию, чтобы пуститься с ней в Сицилию и прогнать лангобардов из Южной Италии. Пирейского порта Констанций II достиг зимой 662 г. и пробыл в Афинах по весне [100] Johis. Diacon. Chron. Venet., Mon. Germ. IX, 8. Павел Дьякон, De gestis Langob. V, 0. Анастасий, Vitae Pont. p. 141 (Muratori III). . За исключением исавриянина Зенона, который в 486 г. посетил Элладу и Пелопоннес и побывал, вероятно, также и в Афинах, ни один из императоров уже не посещал заброшенную Грецию. Поэтому пребывание Констанция II в Афинах было историческим событием. Причины, побудившей императора надолго остановиться именно в Афинах, можно искать лишь в том, что этот пункт представлялся наиболее Удобной, лежавшею на его пути, зимней стоянкой. Пирей же, уместивший в себе императорскую флотилию, вероятно, и в то еще время мог служить безопасным военным портом.

Появление императора Констанция в Афинах раздражает наше воображение не менее, чем позднейшее посещение им же Рима. Что именно сохранилось в Афинах к приезду Констанция II из тех памятников и художественных произведений, которыми некогда восхищались Гимерий и Синезий? Какой вид имел Акрополь, укрепленный заново Юстинианом, когда туда вступил греческий император в сопровождении царедворцев и телохранителей и, встреченный афинским епископом и духовенством с рабьим почтением, направился в Парфенон Панагии Атениотиссы для принесения молитвы? Какой дворец избрал он для своего местопребывания? Служил ли ему резиденцией сам Акрополь, или жилище крепостного коменданта, или епископа? Про то нам ничего не ведомо, ибо по этому случаю летописцы не называют ни единого имени какого-либо афинянина, ни местных должностных лиц, ни городских памятников, словом сказать, отмечают лишь голый факт пребывания императора в Афинах. Мы узнаем несравненно более подробностей о посещении Рима тем же Констанцием через полгода благодаря известиям, какие о нем представляют папский дневник и Павел Дьякон.

Но в общем тогдашние Афины должны еще были сохранить свой античный характер. Среди прославленных городов древности Афины, пожалуй, наиболее были пощажены переворотами истории и сил природы. Время протекало мимо города без крупных смен счастья и бедствий, и если иссякшие источники бытия уменьшили население города, то крепкие каменные сооружения его могли благополучно пережить не одно столетие. Храмы, гимназии, колоннады стояли по-прежнему в целости, хотя заброшенные и несколько пострадавшие от времени, а статуи и надписи напоминали каждому афинянину, когда он проходил по бесценному музею родной старины, — имена и деяния великих предков, которые он также забывал, как и римляне — имена своих предков.

Если Констанций II впоследствии мог похитить в Риме останки древних бронзовых произведений искусства и даже кровельные листы с Пантеона, то можно допустить, что и в Афинах награблены были подобные же сокровища, тем более что здесь таковых оказывалось несравненно более, чем в западной столице, которую непрестанно опустошали и сами римляне, и варвары. Древние афиняне в изобилии разукрасили свой город бронзовыми статуями, которые принадлежали к драгоценнейшим произведениям искусства, но хищность византийцев, вражда христианских священников и нужды самих граждан должны были в течение двух веков, предшествовавших Констанцию, сильно поуменьшить эти сокровища. Можно поэтому даже усомниться, нашли ли императорские агенты достопримечательности, сколько-нибудь достойные хищения? Подобно тому, как колоссальная статуя Паллады исчезла из крепости, так же точно погибли там и многие иные бронзовые фигуры; равным образом едва ли сохранились в целости на монументах художественные треножники, что стояли в улице Треножников; едва ли также сохранились бронзовый Зевс в ограде Олимпиума, статуи Гармодия и Аристогитона, Гермеса, Солона, Пиндара, Птолемея, трагиков и многие иные бронзовые произведения искусства в нижнем городе.

В 662 году, т. е. спустя более столетия после Юстиниана, в Афинах едва ли были открытые приверженцы язычества. Тем не менее можно допустить там запоздалое существование тайных последователей новоплатоновской мистики, которые изучали еще свитки Прокла, вопрошая древних олимпийских богов. Прокл — последний примечательный философ Платоновой академии, который сблизил с христианской религией язычество путем аллегорического истолкования мифов и аскетического учения о добродетели, не подвергся забвению и не переставал плодить опасности для правоверной церкви. Большая часть ересей, с какими боролась Церковь, проистекали из двух источников, никогда не иссякавших, — из неоплатонизма и из манихейства. Было бы чрезвычайно любопытно изучить за века невежества сокровенное возрождение среди афинян язычества в неоплатоническом учении, но это составило бы одну из наитруднейших задач и едва ли даже вообще разрешимую для исследователя религии и философии.

Византийская церковь хотя и в эпоху Юстиниана вышла полной победительницей из горячей борьбы с эллинством, тем не менее не могла искоренить повсюду тысячелетних корней веры в языческих богов и ополчилась с решительной враждебностью против древнегреческих поэтов и мыслителей. Церковь во всей империи обозначала язычников национальным понятием «эллинов», а философов-язычников в частности именовали «афинянами». На эту враждебность несколько указывает знаменитое песнопение в честь Пресвятой Девы Марии, известное под названием «акафиста Богородице». Сочинил его патриарх Сергий после того, как в царствование Ираклия страшная волна аваров и персов была победоносно отбита летом 626 года от стен Константинополя. В этом греческом Ave Maria патриарх взывает к Царице Небесной, между прочим, с следующими стихами:

Так как эта песнь, посвященная Пресвятой Деве Марии, — одно из лучших произведений византийского духовного творчества и нашла восторженный прием повсеместно в греческой церкви, то можно допустить, что в эпоху императора Констанция II афинская община в парфенонской церкви восхваляла преемницу Паллады за то, что она гениальные божественные творения их же предков ниспровергла как лживые сплетения дьявола — искусителя.